Тогда епископ сказал им:
— Не следовало бы делать этого; нужно было только выслушать его ответ и донести царю, ибо дела, подлежащие церковным правилам, иначе судятся.
С трудом епископ убедил их прекратить шум и снова сесть. Они, не переставая поносить святаго грубыми ругательствами и оскорбительными упреками, уселись.
Тогда патриций Епифаний, дыша яростью, с гневом обратился к святому:
— Скажи нам, злой старик, одержимый бесом! Зачем ты говоришь такие речи? Не считаешь ли ты еретиками всех нас, и город наш, и царя нашего? Знай, что мы более тебя христиане и более тебя православные. Мы признаем в Иисусе Христе, Господе нашем, Божественную и человеческую волю и душу разумную, ибо всякое разумное существо всегда имеет и силу произволения, по самому естеству своему, и способность деятельности. Вообще, живому существу свойственно движение, а уму присуща воля. Мы признаем и Господа имеющим власть хотения не по Божеству только, но и по человечеству, а особенно мы не отрицаем Его двух волей и двояких действий.
Авва Максим отвечал:
— Если вы веруете так, как учит Церковь Божия, и как прилично разумному существу, то зачем принуждаете меня принять «типос», который совершенно отрицает то, что вы говорите теперь?
Епифаний возразил:
— Типос написан ради уложения не совсем понятных истин, чтобы не впал в заблуждение народ вследствие особенной тонкости их выражения.
На это авва Максим ответил:
— Это противно вере, а между тем всякий человек освящается правильным исповеданием веры.
Тогда патриций Троил возразил:
— Типос не отрицает двух волей во Христе, а только заставляет молчать о них ради мира Церкви.
Авва Максим сказал на это:
— Замалчивать слово — значит отрицать его, как об этом говорит Дух Святый чрез пророка: не сꙋ́ть рѣ́чи, нижѐ словеса̀,
