шения в разные стороны. Второй самозванец устроил лагерь при деревне Тушине.
Не оставили враги в покое и Борисоглебского монастыря, где подвизался Иринарх. Некто, неприятельский воевода Микулинский, повоевав город Ростов, пожегши посады под Ярославлем, разорив город Углич, пришел на Устье в монастырь к Борису и Глебу. Здесь он, со многими панами, вошел в келью старца и стал испытывать его веру:
— В кого ты веруешь?
— Я верую в Святую Троицу — Отца, и Сына, и Святаго Духа, — отвечал старец.
— А земного царя кого имеешь?
И старец громогласно произнес:
— Я имею Российского царя Василия Иоанновича: живу в России, Российского царя и имею, а иного никого и нигде не имею.
Один из панов сказал старцу:
— Ты, старец, изменник: ни в нашего короля, ни в Димитрия не веруешь.
Старец отвечал:
— Вашего меча тленного я нисколько не боюсь, и вере своей и Российскому царю не изменю; если за это ты меня посечешь, то я претерплю сие с радостию: немного во мне крови для вас, а у моего Живого Бога есть такой меч, который посечет вас невидимо, без мяса и без крови, а души ваши пошлет в вечную муку.
Пан Микулинский подивился: так велика была вера в старце.
Спустя некоторое время стали собираться русские силы против врагов. Князь Михаил Скопин-Шуйский пришел из Новгорода с русскими и шведскими войсками и стал в Калязине против литвы. Из-под Троице-Сергиева монастыря пришел против него с войском пан Сапега. Но, Божиею помощию, заступлением великих чудотворцев и по слову старцеву, Московская сила побила литву, и пан Сапега с своим войском отступил и остановился за два ночлега от Борисоглебского монастыря на Устье, намереваясь выжечь монастырь и побить братию. В монастыре поднялась кручина великая и печаль, братия стали прощаться друг с другом. Старец же Иринарх стал утешать своих учеников Александра и Корнилия:
