мышлении над миром не сократилась, но Он — Один и Тот же Бог во веки.
Так, с надеждою, говорил преподобный — и тотчас сбылись слова его. Как в древности Аврааму предстал в чаще овен, готовый для жертвы[1], так и у сего блаженного старца, по Божию промышлению, оказалось все нужное. При заходе солнца пришел к пещере их некоторый боголюбец, везя из своего дома на двух лошадках различную пищу для пустынных постников, кроме того и просфоры и вино для совершения Божественных Таинств. При виде этого, ученики блаженного возрадовались и познали, какой благодати сподобился старец их у Бога. Они в веселии отпраздновали Пасху, а принесенной пищи им достало на всю Пятидесятницу. Потом снова не стало пищи, и снова братия, мучимая голодом, скорбела. В то время один богатый муж творил много милостыни всем палестинским обителям — не подавал помощи только одной Феодосиевой обители, находившейся в пещере, ибо не знал о ней. И докучали братья отцу, чтобы он дал знать этому благодетелю о себе и о них, чтобы, подобно прочим обителям, получить от него милостыню на пропитание. Преподобный Феодосий, отнюдь не желая быть известным кому-либо в мире и надеясь не на людей, а на Бога, открывающего Свою руку и насыщающего все живущее по благоволению[2], утешал учеников своих и поучал их, чтобы они терпеливо ожидали милости Божией, уповая на Того, Кто насыщает всякую алчущую душу: если Он дает пищу бессловесным скотам и птенцам ворона, взывающим к Нему[3], тем более Он не лишит нужной пищи разумную и словесную тварь. Когда святый утешал таким образом малодушествующую братию, пришел к ним некто, ведя лошака, навьюченного большим количеством съестных припасов. Он шел не к Феодосиевой пещере, но переправлял припасы, чтобы отдать их в каком-то другом месте. Когда же он был близ пещеры и хотел миновать его, лошак остановился и не двигался далее с места; даже и после многих побоев от своего господина оставался на месте неподвижным, подобно камню. Человек этот, уразумев, что лошак
