должен издавать такой голос, который был бы сообразен с силою его полета, т. е. должен учить стадо и в то же время сам обязан жить так, как учит. Ибо такой пользы не приносит голос учителя, когда у него не видно крыльев богоугодной жизни. Только тот учитель возносится прямо к отверстому над Иорданом Небу, который летает не на одном крыле слова, но и на другом крыле — добродетельной жизни, который в одно и то же время учит словом и делом. Не так легко возносят к Небу и учителя, и ученика замысловато составленное слово, или сладкогласные уста, или громкая гортань, как крылья добрых дел.
Бог Сын, как духовный кокош, призывает летать Своих птенцов — святых мучеников. А крылья добродетели, принадлежащие им одним, кроме других общих добродетелей, суть следующие два: вера и исповедание. Об этих мученических крыльях Апостол говорит: се́рдцемъ вѣ́рꙋетсѧ въ пра́вдꙋ, ᲂу҆сты̑ же и҆сповѣ́дꙋетсѧ во сп҃се́нїе[1]. Непоколебимая вера в сердце — одно крыло; дерзновенное исповедание устами Имени Христова пред царями и мучителями — крыло другое. Первая духовная птица, влетевшая в рай, — благоразумный разбойник, пострадавший со Христом на кресте, взлетел именно на таковых крыльях веры и исповедания. Ибо в то время, когда Господь наш, добровольно за нас пострадавший, был всеми покинут и когда от Него отрекся даже Петр, обещавший умереть с Ним, один разбойник уверовал в Него сердцем и исповедал устами, нарекши его царем и Господом: помѧни́ мѧ, гдⷭ҇и, — сказал он, — є҆гда̀ прїи́деши во црⷭ҇твїи свое́мъ. Как велика был эта вера разбойника, когда во всех учениках Христовых оскудела[2]! Когда все веровавшие соблазнились о Христе, Он один не соблазнился, но помолился ему с верою, почему и услышал от Него такие слова: а҆ми́нь глаго́лю тебѣ̀: дне́сь со мно́ю бꙋ́деши въ раѝ[3]. Святый Амвросий так говорит об этом: «В тот час, когда Рай принял Христа, он принял и разбойника, но эту славу разбойнику даровала одна вера». Итак, ясно, что сия птица, т. е. распятый с Христом на кресте мученик, возлетела в рай не на каких-либо иных крыльях, как
