кратил гонение на христиан: «пока, — сказал он, — я не извещу обо всем этом царя».
После этого многие, приходя к святому, по исповедании грехов своих крестились, а больные различными недугами получали исцеление.
Игемон же Лукиан, отправившись к императору Северу, который тогда находился в Антиохии Писидийской[1], рассказал ему обо всем, что произошло в Магнезии:
— К нам явился, — говорил он, — некий человек из общества галилеян; он начал всех отвращать от богов, больным же — подавать исцеление; полководец Лукий, исцелев, уверовал во Христа, да и вся почти Магнезия приняла его веру; я же, тоже выздоровев, пришел сюда возвестить обо всем этом твоему царскому величеству.
Услышав это, Север, исполнившись гнева, воскликнул:
— О, вечные боги, опозоренные нечестивыми людьми! Зачем учение этих лживых людей так распространилось на земле!
И тотчас он послал триста бесчеловечных и лютых воинов схватить святаго Харалампия. Он приказал им сначала предать святаго мукам, а потом привести его из Магнезии в Антиохию.
Воины, возвращаясь к царю, повели с собой и мученика Христова; они вбили в тело его острый железный гвоздь, в бороду же, довольно длинную, вплели веревку, и, обмотав ее вокруг шеи, так и влачили святаго на пути к царю.
И когда они уже отошли от Магнезии на пятнадцать стадий[2], шедший с правой стороны конь, обратившись к воинам, человеческим голосом ясно проговорил:
— О, триста воинов, — вы трижды скверные слуги диавольские! Разве вы не видите присутствующего с человеком сим Христа Бога и Святаго Духа? Зачем же вы все это ему делаете? О, жестокосердые! Освободите же того, кого не можете связать, дабы вам и самим освободиться от уз.
Воины были весьма устрашены такой человеческой речью, сказанной конем, однако, исполняя царское повеление, продолжали влачить святаго мученика к Антиохии.
