жизни, но исполнял новую обязанность со смиренномудрием и усердием — как бы дело, порученное ему Самим Господом; не превозносился он данной ему властью, помня слова Писания: «А҆́ще кто̀ хо́щетъ въ ва́съ вѧ́щшїй бы́ти, да бꙋ́детъ всѣ̑мъ слꙋга̀»[1]. Получив власть в монастыре вместе с должностью келаря, преподобный Никандр вел себя как самый младший, раньше всех выходя на работы. Но недолго святый Никандр был келарем: несносна была ему суета, с которой соединялось келарство, тяжело было постоянное обращение с людьми; он стремился к прежней отшельнической жизни, к безмолвию, потому и решился снова, уже навсегда, покинуть обитель. Выйдя из Крыпецкого монастыря, он поселился на одном острове, находящемся верстах в четырех от него; здесь святый построил хижину, опять предался своим обычным подвигам и провел таким образом три с половиною года. Слава отшельника привлекла к нему многих посетителей, которые искали у преподобного слова назидания. Между тем враг и завистник людей внушил игумену и братии Крыпецкого монастыря мысль, что, привлекая к себе народ, Никандр уменьшает монастырские доходы. Посему они пришли к преподобному и требовали, чтобы он удалился с этого места. С величайшим смирением исполнил святый их требование: он снова отправился в свою пустыню — на место, указанное ему Богом.
Во время своего путешествия преподобный Никандр прибыл в одно село — Локоты; день уже клонился к вечеру, и святый зашел переночевать к одному поселянину. Случилось это в понедельник Сырной недели, когда святый по своему обычаю соблюдал пост. Крестьянин стал предлагать Никандру пищу, но блаженный отказался принять ее. Враг же спасения человеческого задумал поругаться святому: незадолго до пришествия святаго в селение дьявол внушил некоторым злым людям мысль разграбить дом одного из крестьян того селения; так они и сделали: напали на его дом, разграбили и сожгли его. Посему и крестьянин, принявший святаго, обидевшись отказом преподобного, стал говорить соседям:
— Вероятно, и этот человек задумал на нас недоброе, — потому и не хочет ничего ни пить, ни есть у нас.
