Сожалея и плача о содеянном грехе, Феодора старалась хоть немного успокоить себя, думая: «Не ведает Бог греха моего; впрочем, если и не ведает, то и тогда стыд мне и горе».
Стараясь успокоить скорбь свою, Феодора пошла в один женский монастырь к игумении, с которой была знакома. Видя ее скорбное лице, игумения спросила:
— Что за печаль у тебя, дочь моя? Не обидел ли тебя муж?
Феодора отвечала:
— Нет, госпожа; но я сама не знаю, отчего у меня скорбит сердце.
Игумения, желая ее утешить, по внушению Духа Божия начала с нею душеполезную беседу и стала читать божественные книги. Когда же она читала одно слово (поучение), то дошла до такого изречения евангельского: «Ничто́же покрове́нно є҆́сть, є҆́же не ѿкры́етсѧ: и҆ та́йно, є҆́же не ᲂу҆разꙋмѣ́етсѧ. Занѐ є҆ли̑ка во тмѣ̀ рѣ́сте, во свѣ́тѣ ᲂу҆слы́шатсѧ: и҆ є҆́же ко ᲂу҆́хꙋ глаго́ласте во хра́мѣхъ, проповѣ́стсѧ на кро́вѣхъ»[1].
Слыша сии евангельские слова, Феодора ударила себя в грудь, воскликнув:
— Горе мне, окаянной! Погибла я ныне, обманулась, думая, что Бог не узнает греха моего.
И начала бить себя, плача и рыдая.
Тогда игумения поняла, что с Феодорой случилось грехопадение, и стала расспрашивать ее, что именно случилось с нею? Феодора же, от слез едва говоря, рассказала игумении всё подробно, и упав к ногам ее, воскликнула:
— Помилуй, госпожа, меня погибшую и научи, что мне делать? Можно ли мне спастись или я уже навеки погибла? Надеяться ли мне на милосердие Божие, или же отчаяться?
Игумения начала ей говорить:
— Нехорошо сделала ты, дочь моя, послушав врага; неправильно ты мыслила, думая утаиться перед Богом, Который испытует сердца и утробы, Который издалека ведает помышления человеческие, и несоделанное видит оком Своим: ни ночь, ни какое сокровенное и темное место не может укрыть грешника от Его всевидящего ока. Нехорошо сделала ты, дочь моя: и Бога прогневала, и верности мужу не сохранила, и тело свое
