ках, не захотите видеть вашу красоту увядающей. Не правду ли говорю я? Разве не на пользу вам мои слова? Поистине даю я вам отеческий совет, потому что не желаю видеть вас обнаженными, битыми, терзаемыми и раздробляемыми на части. Исполните же мою волю, чтобы не только у меня, но и у царя могли вы приобрести благоволение и, получив все блага, прожить всю жизнь в благополучии. Если же вы не послушаете меня теперь, то тотчас же будете преданы горьким мучениям и тяжким болезням, и красота ваша погибнет.
— Судья! — сказала Минодора. — Нам неприятны твои ласкательства, и угрозы твои нам не страшны: мы знаем, что наслаждаться вместе с вами богатством, славою и всеми временными удовольствиями — это то же, что приготовлять себе вечную горесть в аду, терпеть же за Христа временные мучения — значит заслужить вечную радость на Небесах. То благополучие, какое ты нам обещаешь, — непостоянно; мучения, какими ты грозишь нам, — временны; мучения же, уготованные нашим Владыкою тем, кто ненавидит Его, — вечны, и множество милости, хранимой Им для любящих Его, — бесконечно. Мы не желаем ваших скоропреходящих благ и временных мучений ваших не боимся; страшимся же мук адских и стремимся к благам небесным, потому что они вечны. Но самое главное — так как мы любим Христа, Жениха нашего, то единодушно желаем за Него умереть, и умереть вместе, чтобы видно было, что мы сестры еще более по духу, нежели по телу. Как одна утроба произвела нас в мир, так пусть и одна смерть изведет нас из мира этого, пусть один чертог Спасов примет нас. И там пребудем вовеки.
После этих слов она возвела очи свои на Небо и сказала:
— Иисусе Христе, Боже наш! Мы не отвергнемся от Тебя пред людьми, не отвергнись и Ты от нас пред Отцом Твоим Небесным.
И снова, обратясь к мучителю, стала говорить:
— Мучай же нас, судья! Уязвляй ранами то тело, которое кажется тебе прекрасным; для тела нашего не может быть лучшего украшения — ни золота, ни жемчуга, ни многоценных одежд, — чем раны за Христа нашего, каковые мы давно желаем принять.
— Ты — старшая по возрасту и по разуму, — сказал ей князь, — и должна бы других учить повиноваться велениям царским
