его, так как не дорожу нисколько краткою земною жизнию, а ищу жизни вечной: чтобы скорее мне перейти к ней, возьмите меня, мучьте, не щадя моей юности, и предайте смерти.
Слушавшие ее весьма сожалели о том, что такая прекрасная, благородная и мудрая девица желает себе смерти, и упрашивали ее не губить добровольно своей красоты. Но она сказала им:
— Я не гублю своей цветущей юности, а только меняю ее на лучшее, отдаю грязь — за золото, глину — за драгоценные каменья, земную телесную темницу — за светлосияющие небесные чертоги. Разве плоха такая мена? Желаю такой же и вам.
Долго еще она говорила им о награде, ожидающей праведников, так что все слушатели ее были растроганы, а их, как мужчин, так и женщин, собравшихся в ее доме, было великое множество. Наконец, святая громким голосом спросила их:
— Веруете ли, что всё, что я говорю — истинно?
И все, как один человек, ответили:
— Да, веруем и исповедуем, что Христос, Которого ты проповедуешь, есть Истинный Бог, а ты — истинная раба Его.
Обрадованная до глубины души этим ответом, святая дева сейчас же послала за епископом Урваном, и он, прибывши в ее дом, крестил до 400 душ мужчин и женщин, уверовавших во Христа. И дом Кикилии соделался церковию Божиею.
Затем градоначальник Алмах велел представить праведную рабу Христову на суд и, допросив ее о ее вере, услышал от нее дерзновенное исповедание Имени Христова.
— Откуда у тебя такая смелость? — спросил он ее с гневом.
— От доброй совести, — отвечала святая, — и от непоколебимой веры.
— Разве ты не знаешь, несчастная, — возразил Алмах, — что я имею от императоров право над жизнию и смертию граждан?
— Ты лжешь, — отвечала святая, — говоря, что имеешь власть над жизнию: тебе следовало сказать, что ты имеешь власть только умертвить, а не даровать жизнь, потому что ты можешь убить, но не можешь оживить.
— Принеси жертву богам, — настаивал судья, — и отрекись от Христа, и ты будешь освобождена.
