Князь сказал ему:
— Правду ли говорят о тебе, — что ты не слушаешь царского повеления и проповедуешь Единого Бога?
Святый безбоязненно отвечал:
— Всё, слышанное тобою о нас, верно: я проповедую Единого Бога и убеждаю приходящих ко мне, чтобы познали Его и вместе со мною веровали в Него.
Князь сказал:
— Мы слышали о тебе, что ты мудрее других, теперь же видим, что ты ничем не лучше несмысленных детей, — ибо что мудрого в том, чтобы противиться повелению царя и не поклоняться светлому солнцу и огню, которым поклоняется сам царь?
Святый отвечал:
— И ваш царь, и вы с ним совершенно обезумели, потому что, оставив Создателя, поклоняетесь созданию.
Князь сказал с гневом:
— Ты называешь безумными нас, почитающих такую стихию и поклоняющихся оживляющему и просвещающему всё солнцу? — Лживый старик! Поистине ты сам безумен, и если не подчинишься царскому повелению, то твоя старость не избавит тебя от тяжких мучений, и твой распятый Бог[1] не освободит тебя из наших рук.
Святый сказал:
— Да заградятся, нечестивец, твои мерзкие уста, хулящие моего Бога! Ты хочешь устрашить меня своими угрозами, чтобы я отступил от отеческих преданий, которым научился в юности и в которых дожил до этой седины. Если ты и превозносишься в своей гордости предо мной, — что ни старость, ни Бог мой не избавят меня из рук ваших, — однако и я не переменю лучшего на худшее: ибо какая для меня польза освободиться из ваших рук на эти немногие дни? ибо скоро, и помимо вас, взыщется с меня общий долг смертного естества[2]. Не воздам поклонения солнцу, ни почтения огню, чтобы никто не мог посмеяться над моею старостию, чтобы никто не подумал, что жизнь для меня дороже моего Бога; не продам за кратковременную жизнь столь великих небесных благ.
