Иисус стоял перед судьями и на все обвинения отвечал молчанием. Однако, приговорить к смерти невозможно было и на основании последнего лжесвидетельства. Оно не представляло из себя никакой определенной вины: слова «разрушу храм сей» казались непонятными; нельзя же было истолковать их буквально. Судьи не знали, как поступить. Каиафа выходил из себя. Он вскочил и крикнул:
— Что Ты ничего не отвечаешь?
Иисус продолжал молчать. Тогда первосвященник решился на крайнее средство. Он подошел к Иисусу и в нетерпеливом возбуждении воскликнул:
— Заклинаю Тебя Богом Живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?
Удивительно странно звучали эти слова в устах первосвященника по отношению к связанному преступнику. Если ответ Христа показался присутствовавшим богохульством, то как могли они не признать самый вопрос более чем неуместным?
Христос не мог более молчать. Все грядущие века, все поколения человечества должны были услышать и сохранить Его слова:
— Я, — сказал Он, — и вы узрите Сына Человеческого сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных[1].
Каиафа разорвал на себе одежды.
— Он богохульствует, на что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали богохульство Его: как же вам кажется?
— Повинен смерти! — отвечали они.
Так окончился суд над Иисусом[2]. Его повели через двор в место временного заключения, где Он был отдан под стражу впредь до наступления дня.
На дворе были разведены костры, вокруг которых грелись служители первосвященника, воины и рабы. На Востоке перед рассветом бывает довольно холодно.
В то время, как Иисуса допрашивали и судили, здесь происходило следующее. Двум Апостолам, Петру и Иоанну, удалось проникнуть во двор первосвященнический. Вместе с другими
- ↑ Указание на слова 109-го Псалма (ст. 1), в котором изображается Мессия седящим одесную Бога, и на пророческое изображение Мессии в книге Даниила (7, 13—14).
- ↑ Приговор синедриона см. в Еванг. от: Матф., гл. 27, ст. 1; Марк., гл. 15, ст. 1; Лук., гл. 22, ст. 66—71.
