веку, объятому греховною болезнию. Соединение стало неразрывно, ибо Господь благоволил вселиться в чистую, девическую, а не просто женскую, утробу, как пророчествовал о сем Исаия: сѐ дѣ́ва во чре́вѣ за́чнетъ и҆ роди́тъ сн҃а, и҆ нарече́ши и҆́мѧ є҆мꙋ̀ є҆мманꙋ́илъ, что значит: съ на́ми бг҃ъ[1]. Здесь Пророк ясно говорит, что Бог Сын родится на земле от чистой и небрачной Девицы. А что возможно было вселиться Богу в девическую утробу ради нашего спасения, вспомните, что написано в ваших книгах. Ваш раввин Ахилла говорит: «В громе каменне и в гласе трубном не являйся нам к тому, Господи, не являйся нам к тому, Господи щедрый, но вселися в нашу утробу, грехи наши отымь».
Если же Моисей молил Бога, чтобы вселился в наши утробы, то почему же вы порицаете нас, исповедующих, что Бог вселился в женскую утробу, и не просто женскую, но в девическую, чистую, непорочную и неискусобрачную? Он вселяется и в наши утробы, когда мы, христиане, причащаемся в Таинственной Жертве. Как видите, древняя молитва Моисея, записанная в ваших книгах по свидетельству раввина Ахиллы, исполнилась: Бог вселился в наши утробы, взяв грехи наши.
После обеда все разошлись и назначили день, в который снова будут беседовать о вере. В назначенный день все собрались и, по приглашению кагана, сели на отведенные места. Константин сделал такое предисловие к беседе:
— Вот, я один между вами чужеземец, а все мы ведем беседу о Боге, в руках Которого всё, и наши сердца. Когда мы будем беседовать, пусть тот из вас, кто силен в словах, если будет понимать, подтвердит наши слова, а если не будет, пусть снова спросит и мы постараемся разъяснить.
Беседу начали Иудеи таким вопросом:
— Скажи нам: Бог прежде дал какой Закон — Моисеев, или тот, какой содержите вы, христиане?
— Не потому ли, — отвечал блаженный Константин, — вы спросили меня, какой первый Закон, чтобы потом сказать, что первый есть самый лучший?
— Да, — отвечали Иудеи. — А поэтому следует повиноваться первому Закону — как начальнейшему и самому лучшему.
