исполнять все плотские похоти. А так как Бог сотворил человека со свободною волею, то Он желает, чтобы мы спасались не насилием, а по своему желанию и говорит: а҆́ще кто̀ хо́щетъ по мнѣ̀ и҆тѝ, да ѿве́ржетсѧ себѐ и҆ во́зметъ кре́стъ сво́й и҆ по мнѣ̀ грѧде́тъ[1]; и: могі́й вмѣсти́ти, да вмѣсти́тъ[2]. Одни из верных христиан шествуют в сей жизни более удобным путем, живут по законам естества целомудренно в честном супружестве, другие же, более ревностные и желающие быть более совершенными, стараются жить подобно Ангелам, идут путем тесным. Поэтому христиане ведут различную жизнь.
Ваша же вера и закон, — продолжал Константин, — не имеют никакого неудобства; они подобны не морю, но малому ручью, который может перепрыгнуть всякий — и великий, и малый, без всякого затруднения. В вашей вере и вашем законе нет ничего божественного и богодухновенного, но только человеческие обычаи и плотские мудрования, которые можно без труда выполнить. Ведь законодатель ваш Магомет и не дал вам какой-либо трудновыполнимой заповеди: он даже не отвратил вас от гнева и беззаконной похоти, но разрешил все. Поэтому вы все однообразно выполняете ваш закон, как данный по вашим похотям. Спаситель же наш Христос поступил не так. Сам Он, Пречистый и источник всякой чистоты, желает, чтобы и рабы Его жили свято, отдаляясь от всякой похоти и чистые присоединялись бы только чистым, так как в Его царство не и҆́мать вни́ти всѧ́ко скве́рно[3].
Тогда сарацинские мудрецы спросили Константина:
— Зачем вы, христиане, Одного Бога разделяете на Три: называете Отцом, Сыном и Духом? Если Бог может иметь Сына, то дайте Ему и жену, чтобы было много богов!
— Не хулите Пребожественную Троицу, — отвечал христианский философ, — Которую мы научились исповедовать от древних пророков, которых признаете и вы — как держащиеся вместе с ними обрезания. Они же учат нас, что Отец, Сын и Дух — суть Три ипостаси, Существо же их — едино. Подобие сему можно видеть на небе. Так в Солнце, созданном Богом во образ Святой Троицы, находятся три вещи: круг, светлый луч
