всеуслышание прославлял Бога. В печи видели еще трех мужей, певших с ним; среди этих трех мужей один имел очень светлое лицо, сиявшее как Солнце; блеск, исходивший от лица его, был сильнее блеска огня. Затем святый сказал мужам, находившимся с ним в пещи:
— Благодарю Тебя, Владыко Боже наших отцев, слову Которого все повинуются; благословен Ты, Господь сил, Творец всех Сил Небесных, восхваляемый устами святых Архангелов, соприсутствовавший некогда трем отрокам в пламени (посреди тех трех отроков Ты, четвертый, был виден). Молю Тебя, Спаситель мой, разрушь и уничтожь огонь разожженной печи сей и пожги огнем вот этого анфипата. Покажи на нем гнев Твой и уничтожь его с лица земли, дабы все видели, что Ты — единый Истинный Бог, пребывающий на Небеси.
И тотчас огонь из печи простерся до анфипата и превратил его в пепел вместе с девятью оруженосцами, стоявшими близ него, так что ничего не осталось от тел их, ибо гнев Божий уничтожил их. Народ, видя все происшедшее, пришел в великий страх и бежал в ужасе от печи; святый же Мокий вышел из печи совершенно здоровым и невредимым.
Узнав о таком чуде, градоначальник Фалласий преисполнился великой ярости и, взяв святаго Мокия, приказал заключить его в темницу.
Спустя двадцать дней после этого в город тот прибыл другой анфипат, по имени Максим. Узнав все, что сделал святый, а также узнав и о погибели Лаодикия, Максим стал изыскивать средство, посредством которого он мог бы погубить святаго. Сев на своем судилищном месте, Максим приказал призвать к себе на допрос мученика Христова. Когда святый был приведен, анфипат спросил его:
— Скажи мне, какое имя твое и из какого рода ты происходишь?
Отвечал святый:
— Если хочешь узнать имя и род мой, то слушай: отец мой носил имя Евфратия, а мать — Евстафии; когда они приняли Святое Крещение, то назвали меня Мокием. Будучи воспитан родителями моими в жизни благочестивой, я сподобился сана священнического в Церкви Христа Бога моего; и вот теперь жизнь моя приблизилась уже к старости.
