сотворившие неба и земли, а моя дочь да сподобится славы Христа Царя, призвавшего ее в жизнь вечную!
В гневе князь приказал вывести княгиню из дворца. Одна из служанок передала эту весть Ирине, и та пошла к своему отцу. Когда царь увидел любимую дочь свою, он поник головой. Но в душе его, по навету диавола, бушевал гнев. Святая Ирина сказала отцу:
— Отчего ты так печален, отец мой? Царство твое мирно, тебе не грозит война; вот я, твоя дочь, пришла к тебе; почему же лицо твое так печально?
Ликиний отвечал ей:
— Мне было бы лучше, если б я тебя не родил. Как внимательно я заботился о тебе, воздвиг для тебя прекрасный столп, поставил в нем для сохранения тебя золотых идолов, ради тебя украсил золотом столпы и ложа, а ты воздала мне за добро злом.
— Объясни мне, отец, какое зло я тебе сделала? — сказала ему святая Ирина.
— А разве для меня не малое горе в том, что дочь моя признает Христа Богом и отрицается от моих богов?
Святая отвечала:
— Отец! Я не сделала ничего дурного, уверовав в Истинного Бога и возложив мою надежду на Него, а не на твоих идолов.
— Принеси жертву богам, Пенелопа! — раздался грозный крик князя.
— Не изменяй имени моего, отец: я называюсь не Пенелопой, а Ириной, и это имя наречено мне Ангелом в видении и священником при Крещении, — с кротостью отвечала Ликинию святая Ирина.
— Принеси жертву богам, не мое, а чужое дитя! — воскликнул опять Ликиний.
— Не принесу им жертвы. Это они возбуждают тебя на гнев; благодаря им ты будешь мучиться в огне вместе с язычниками.
Вне себя от гнева князь приказал связать девицу и бросить ее под копыта свирепым коням. Когда приказание Ликиния начали исполнять, пришел он сам, чтобы видеть смерть ее. Но один, самый свирепый конь, оторвался от привязи, бро-
