Иоанн предшествует Господу в духе и силе Илии, так как у Иоанна много было сходства с Илиею.
Конечно, сын рождается, и речь возвращается к отцу. Захария, когда его спрашивали, как бы он желал назвать дитя, — и҆спро́шь дщи́цꙋ, написа̀, глаго́лѧ: і҆ѡа́ннъ есть и҆́мѧ его. Не поверивший словам Ангела теперь вынужден писать о явлении, проповедовать письмом; тогда по слуху не принявший сказанного теперь законодательствует рукою, пишет о бывшем. И, дав имя ему, получил речь: отсюда чꙋдѧ́хꙋсѧ всѝ. Ѿверзо́шасѧ ᲂу҆ста̀ є҆гѡ̀, и разрешились узы языка его, и҆ глаго́лаше, благословѧ̀ бг҃а[1].
О изумительное и странное чудо! Пишется имя сына, и немые уста отца открываются; Иоанном называется, и язык называющего устрояется. Видишь ли, как он не погрешил, и мы не погрешили, сказав приличное объяснение? Вот имя самого праведного открывает немые уста, и побуждает неподвижный язык. Так вопиющий Иоанн обнаруживается, что даже самое его имя вызывает голос: я гла́съ вопїю́щагѡ въ пꙋсты́ни: ᲂу҆гото́вайте пꙋ́ть гдⷭ҇нь, пра́вы твори́те стезѝ є҆гѡ̀[2]. О чудо! Слово пребывает, и голос предвозвещает; Владыка идет, и раб предпосылается. Итак, возрадуемся и возвеселимся, что Елисавета родила и Захария возговорил; что неплодная произвела, и старец воскликнул; что восковая дощечка была спрошена, и язык иерейский разрешился и голос возвратился; что Предтеча явился и весь мир возрадовался.
Здесь следовало бы закончить слово, но Захария не позволяет восклицаниям: бл҃гослове́нъ гдⷭ҇ь бг҃ъ и҆зра́илевъ, ꙗ҆́кѡ посѣтѝ, и҆ сотворѝ и҆збавле́нїе лю́демъ свои̑мъ[3]. Изумительные дела! Что говорит Захария? После своего исцеления от немоты Захария первый раз воскликнул: бл҃гослове́нъ гдⷭ҇ь. Что это значит? Захария был мертвым, и воскрес. Он не был мертвым по природе, но перенес подобие смерти. Он удерживался молчанием, как гробом, и как пеленами, был связан узами языка; он возвратился к жизни, не дыша священством, и перенес оплакивание, горесть народа. Когда упраздняется иерей, скорбят все, за кого он ходатайствовал. После этого образного воскресения
