в сердце своем любовь к Богу, препобеждавшую всякую мирскую любовь; он не обращал внимания ни на что из того, что пред глазами его пелось; точно так же не смотрел на то, что делалось пред глазами его; устремив к Небу очи свои, он воздыхал из глубины сердечной и говорил:
— Не презри, Господи, Боже мой, сердце сокрушенное и смиренное!
Потом Гилас приказал приготовить горницу для сына своего; он наполнил ее всякими богатствами; пол он устлал красивыми коврами: завесы были украшены жемчугами, постель и весь чертог был преисполнен большим благолепием; в эту горницу он заключил сына своего и велел прислуживать ему для его прельщения красивейшим девицам. Целомудренный же и святый отрок, преклонив колена, в таких словах молился к Господу:
— Боже Авраамов, Боже Исааков, Боже Иаковль, Бог и Отец возлюбленного Отрока Твоего, Господа Иисуса Христа моего! Призри на меня и помилуй меня, укрепи меня силою Твоею, дабы злобный и беззаконный змий не возмог осуществить на мне, рабе Твоем, свое желание, и дабы язычники не поругались над верным рабом Твоим и не сказали: где Бог их.
В то время как святый молился в таких словах, внезапно в горнице воссиял несказанный свет и были видны светоносные лица, огневидные, как лампады, числом двенадцать; ощущалось и благоухание несказанное, исходившее от тех лиц; благоухание это настолько распространилось в воздухе, что наполнило весь дом, так что отец святаго Вита удивлялся и ужасался со всеми домашними своими и взывал:
— Это великое чудо! Откуда исходит такое благоухание, коего мы никогда не обоняли в храмах богов наших?
Потом сказал:
— Боги пришли в дом мой к сыну моему.
И начал с тщанием отыскивать, откуда исходило то благоухание. Подойдя к дверям сыновней горницы и войдя внутрь ее, он увидел ангельские лица, имевшие крылья, наподобие орлов; при этом лица сии были преисполнены несказанной доброты, светло сияли и воспевали:
— Ст҃ъ, ст҃ъ, ст҃ъ гдⷭ҇ь[1].
