После этого игемон спросил:
— Разве какое-либо слово рождает человека?
Святый на это ответил:
— Не разумеешь ты тайн Божиих. Но если бы ты познал силу Всесильного Бога, то уразумел бы, что Тот, кто от персти создал человека и основал на водах землю, утвердил Небеса и сотворил все естество, — что Тот-то именно и есть Христос. Но так как естество человеческое не может зреть Божества, то поэтому милосердый Господь, из-за Своей любви к роду человеческому, стал человеком и принял на Себя человеческое естество, дабы — как единым первозданным человеком смерть вошла в мир, так чрез единого Человека Господа нашего Иисуса Христа произошло бы воскресение мертвых[1].
Тогда игемон сказал:
— Что ты говоришь? Разве будет воскресение мертвых?
На это святый мученик ответил:
— Да, будет; иначе как же Бог станет судить мир, если мертвые не восстанут?
Максим сказал:
— Не хочу, чтобы ты мне говорил эти лживые слова; итак, поверь: как умрем, так мертвыми и будем лежать.
— Ты это правду сказал, — ответил мученик, — что вы мертвы, ибо веруете в мертвых идолов, и потому никогда не придете в воскресение живота, но войдете лишь в воскресение суда и вечной муки; но только подобает всем людям предстать пред судище Христово и дать ответ о всем соделанном[2].
Тогда мучитель повелел воинам связать мученика железными оковами и держать его заключенным в темнице.
На другой день, рано утром, Максим снова повелел раба Божия Дулу представить на суд, и когда он явился, он сказал ему:
— О нечестивый, какая тебе польза хулить наших богов?
Блаженный на это ему ответил:
— Я великую награду приемлю от Бога моего, когда укоряю ваших богов; а тебя еще живым постигнет казнь Божия.
Тогда Максим, желая осквернить святаго жертвоприношением, сказал предстоящим слугам:
