торым он страдал и который с очевидностью обнаруживал неспособность первосвятителя к плотскому греховному смешению. Послав в палату цареву, Патриарх просил справедливого суда, который расследовал бы дело между ним и помянутой женой. Представ же пред судом, состоящим из честных лиц, Патриарх, не хотя спорить с бесстыдною женщиною и желая непререкаемым образом засвидетельствовать о своей неповинности и убежденный к тому же наступившей необходимостью отложить природный стыд, соблюдение коего особенно было обязательно для человека его сана, — святейший Мефодий обнажил «тайное место» своего тела, объятое болезнию, так что «плоть ро́дная» была как бы умерщвленной; и все узнали, насколько ложна была клевета женщины, так как видели, что невозможно столь больному человеку совершить плотской грех. И возрадовались православные, что уничтожился соблазн в Церкви и отнялось поношение от сынов благочестия. Еретики же покрылись стыдом и заградились нечестивые уста их; болезнь их обратилась на их головы и издевательство их принесло посрамление и уничтожение им же самим.
Когда же судьи спросили святейшего Мефодия, каким образом прилучилась ему болезнь, он, обнаруживая недуг свой, открыл и причину его, о которой доселе тоже никому не говорил:
— Когда, — сказал он, — я был послан Святейшим Патриархом Никифором к папе в Рим и там задержался, в это время по действию пакостника плоти, ангела сатанина, напало на меня сильное плотское вожделение, соединенное с возбуждением плотских удов; многие дни и ночи боролся я с похотною страстью, изнуряя постом и бдением и умерщвляя себя всякого рода трудами, и так как страсть все-таки не оставляла меня и мне казалось, что я уже близок к падению, со слезами повергся пред святым верховным Апостолом Петром, вручая себя его помощи и прося у него ослабления: я молил его, чтобы он дарованной ему от Бога благодатною силою избавил меня от плотской брани и тем не попустил оскверниться моему телу, освященному для чистоты. Когда я в печали забылся немного сном, мне явился святый Апостол Петр и коснулся своею десницею тайных частей моего тела; от этого прикосновения я ощутил сильную боль, — точно кто огнем ожег заболевшее место; я сильно застонал. Апостол же Петр сказал мне:
