— Или крестись, или оставайся нем.
И так крестился еврей и, когда вышел из святой купели, тотчас стал владеть языком и начал прославлять Бога. Тогда привел он ко Святому Крещению и всех своих домашних.
Такой чистоты и бесстрастия достиг святый, что и, играя, среди женщин, пребывал, как чистое золото среди огня, и много раз бесстыдные женщины срамно щекотали его, влагая руки в его недра, но он оставался как будто мертвый, подобный бесчувственному дереву, освобожденный, по благодати Божией, от всякого естественного вожделения. Рассказывал он о себе ранее названному диакону Иоанну:
— Когда я был в пустыне и сначала имел много беспокойства от плотских страстей и молил Бога об облегчении брани, явился мне святый Никон с вопросом:
— Как живешь, брат?
А я отвечал:
— Жестоко страдаю, отче, и если ты мне не поможешь, не знаю, что и делать, потому что плоть сильно восстает на меня.
Старец с улыбкою зачерпнул воды из святаго Иордана и, вылив мне на живот с крестным знамением, сказал:
— Вот и здоров ты.
И с тех пор перестал я ощущать плотское вожделение и во сне, и наяву.
Вот как рассказывал о себе блаженный тому диакону. Будучи бесстрастен, он безбоязненно подходил к женщинам, и как в древности купина в Синае оставалась среди огня неопалимой[1], так он — от женского прикосновения; святый Симеон приходил в их среду, желая им спасения. Иногда он говорил какой-либо блуднице:
— Хочешь ли — я буду иметь тебя подругою: я дам тебе 100 златиц, только не твори ни с кем греха.
С этими словами показывал блуднице золото, которое Бог давал ему невидимо, сколько он хотел. Блудницы же, издеваясь над ним, обещали не грешить ни с кем. Но он требовал от них клятвы. И если которая клялась остальное время сохранять себя чистой, давал ей золото; но потом, если, не сохранив клятвы, она грешила, тотчас узнавал то святый, обли-
