до тех пор, пока игемон не исповедует Имя Господа моего Иисуса Христа, как я ему сказал еще прежде.
— Если, — спросил Ермий, — игемон и исповедает Имя Бога твоего, стоя среди пути, то как же ты услышишь или узнаешь об этом, находясь далеко от него?
Мученик сказал:
— Пусть он напишет это исповедание на хартии и пришлет мне, и сейчас же вы двинетесь вашим путем в город Калипт.
Возвратившись, Ермий передал слова мученика игемону, который, хотя и не желал, но вынужден был постигшим несчастьем взять хартию и написать:
«Един есть Истинный Бог, — Тот, Которого почитает Прокл, и нет иного Бога, кроме Него».
Написавши так, он послал хартию мученику, и тотчас кони и воины двинулись и отправились в путь.
Достигши города Калипта, игемон сел на судилище и, призвавши святаго Прокла, сказал ему:
— Ты на нас показал в пути всю силу своего волшебства, я же здесь покажу тебе силу своей власти, и как ты принудил меня признать твоего Бога, так и я заставлю тебя признать наших богов и им принести жертву.
Сказавши это, он приказал принести горящие свечи и опалять ими живот и ребра святаго Прокла: жгли мученика так, что всё тело его обгорело, но он, не обнаруживая никакого нетерпения, молчал, как будто носил чужое, а не свое тело. И сказал ему игемон:
— Ты пренебрегаешь муками?
Святый отвечал:
— Я пренебрегаю этими, но боюсь вечных.
Снова сказал игемон:
— Покоришься ли ты богам нашим?
— Я покоряюсь, — услышал он ответ, — Христу, во веки пребывающему: Он моя Надежда!
Спросил игемон:
— Хочешь ли в муках умереть?
— Если и умру, — возразил святый Прокл, — то снова буду жить!
Тогда игемон приказал воинам вывести святаго Прокла из
