— Посмотри на себя, каков ты!
Когда же он вошел в дом, то жена его и все домашние рабы и рабыни стали сильно плакать, думая, что он сошел с ума, а прочие сторонились его и не вступали с ним в общение. Сам же он все еще недоумевал и удивлялся, почему одни плачут о нем, а другие даже гнушаются им. Потом нечестивые глаза его открылись, и он увидал себя загрязненным, заметив в зеркале, что лицо его было черно, как у эфиопа, и поняв, что был посрамлен бесом. Тогда он сильно разгневался на святых дев, думая, что они посредством своего волшебства соделали с ним все это, и придумывал, как бы им отомстить. Вымыв свое тело и переменив одежду, он сел на судейском месте в виду всего народа. Затем игемон повелел, приготовив оружие для мучений, снова привести святых дев.
Когда же святые девы были приведены, игемон приказал обнажить их, дабы увидать их тела. Но лишь только начали совлекать с них одеяния — не могли ничего соделать, ибо, по Божиему изволению, одежды святых так крепко пристали к их телам, как бы кожа к телу, — и все дивились такому чуду. Слуги, хотя и долгое время старались снять со святых одежду, не могли этого сделать.
Игемон же, сидя на судилище, внезапно задремал и вдруг уснул таким крепким сном, что его никак не могли разбудить: его и толкали, и громко кричали около него, но он спал как мертвый. Тогда, взяв его спящим, отнесли его в его дом. Но лишь только он был внесен в дом, как тотчас проснулся.
Узнав обо всем случившемся с игемоном Дулкицием, царь сильно разгневался на него, и повелел отдать святых дев на истязание судье Сисинию. Этот судья начал свой допрос с младшей сестры, Ирины. Он спросил ее:
— Повинуешься ли ты царскому повелению?
Святая отвечала:
— Нет, не повинуюсь, ибо я — христианка, раба Всемогущего Бога.
Тогда судья приказал отвести ее в темницу. Потом, повелев привести пред судилище Агапию и Хионию, сказал им:
— Младшая сестра ваша прельщена и научена вами презирать божественные законы; посему я решил пока отложить
