— Я — из памфильской Пергии, — ответил святый, — сенаторского и патрицийского рода, но больше всего и почетнее всего для меня то, что я — христианин.
— Есть ли у тебя родители? — спросил военачальник.
— Да, у меня есть мать, — отвечал святый, — а отец мой давно умер.
— Клянусь великим солнцем и всеми божествами, — отвечал военачальник, — что если ты поклонишься богам, то я выдам за тебя замуж единственную дочь, которую имею.
— Если бы я захотел жениться, — отвечал святый, — то мог бы взять за себя твою дочь и ввести ее во владение матери моей. Но знай, что я обещался Богу моему Христу, создавшему меня по Своему образу, соблюсти бренное сие тело в чистом девстве и представить его непорочным пред праведным Судом Его. Ты поступай, как тебе угодно, но я — христианин.
— Скверный и злобный, — закричал военачальник, — ты, вероятно, думаешь этими речами возбудить во мне бешенство, чтобы я скорее убил тебя? Так знай же, что я буду мучить тебя в течение долгого времени, раздробляя на части твое тело, а остаток его предам огню для сожжения.
— Чем более продолжительны, — отвечал святый, — будут мои мучения, тем более светлый венец сплетется мне Христом за мои страдания. Ведь и Писание говорит, что никто не увенчается, если не будет замучен по закону[1].
— Разложите его, — обратился военачальник к палачам, — и оловянными прутьями переломайте ему все кости!
Во время побоев святый Каллиопий произнес: «Благодарю Тебя, Христе, что Ты сподобил меня ради прославления Твоего Имени претерпеть мучения».
— Принеси жертву богам, — продолжал военачальник, — чтобы увидать тебе твое отечество и не лишаться твоего имущества. Видишь, сколь жестоко мучат тебя!?
— Я созерцаю сладость обещанного мне Христом будущего покоя и не ощущаю мучений, — сказал святый. — И хотя я в настоящее время нахожусь и в чужой стране, но я тем не менее знаю, что гдⷭ҇нѧ землѧ̀, и҆ и҆сполне́нїе є҆ѧ̀[2]. И здесь я вижу матерь мою и свое отечество. Матерь моя — Православная Христова
