предать виновников всего этого церковным наказаниям и вырвать всякий корень хуления и нечестия».
Архиепископ Флавиан, обвиняемый Евтихием, потребовал, было, чтобы на Собор вызван был Евсевий Дорилейский для представления обвинительных пунктов на Евтихия. Но Елпидий, чиновник императора, не дозволил этого, заявив о повелении императора, чтобы судьи Евтихия (на Константинопольском Соборе) стали в ряду подсудимых и не имели права голоса. Вместо исполнения просьбы Флавиана он повелел, чтобы прочтены были и подвергнуты обсуждению деяния Собора Константинопольского 448 года.
При чтении этих деяний с полною очевидностью обнаружилось еретичество (монофизитство) председателя сборища Диоскора и бо́льшей части составлявших его епископов. Когда чтение привело к вопросу, заданному Евсевием Евтихию на Константинопольском Соборе, — «исповедуешь ли ты два естества после воплощения?» то многие из членов сборища закричали: «возьмите, зажгите Евсевия (Дорилейского), пусть он живой горит, пусть он обратится в двух; как разделил он Христа, пусть он сам разделится». Видя благоприятный для себя оборот дела, Диоскор обратился к епископам с вопросом: «Терпимо ли для вас это выражение, где говорится о двух естествах после воплощения?» «Анафема тому, кто говорит это!» — воскликнул Собор. Так провозглашена была за истину ересь монофизитская на незаконном соборище, а Православие было попрано. Конечно, Евтихий — как главный поборник монофизитской ереси — был затем объявлен православным и восстановлен в достоинстве архимандрита и сане пресвитера.
Теперь пришел черед суда над Флавианом, архиепископом Константинопольским. По заранее составленному плану как раз в это время на Собор явилось несколько монахов из монастыря Евтихия с челобитной, содержавшей самые несправедливые жалобы на архиепископа. «Флавиан, — говорила челобитная, прочитанная на Соборе по приказанию Диоскора, — осыпал клеветами и хулами нашего пастыря Евтихия и под видом благочестия нашел несправедливый предлог к его осуждению, нам же приказал избегать своего пастыря и не говорить с ним, а монастырское имущество под предлогом помощи бедным велел беречь для самого себя, ибо он торговал им; святый алтарь,
