и заседания III Вселенского Собора. Число Отцов Собора колебалось между 122 и 130. Из деяний Собора, предшествовавших появлению на нём Евтихия, нельзя не отметить, что на Соборе не было допущено прочтение послания Льва Великого, очевидно, как неблагоприятного для Евтихия и Диоскора, — как направленного против их еретического учения.
Когда, по предложению Елпидия, на Собор был позван Евтихий, то ему предложили изложить пред Собором «полезные для него оправдания». Свое объяснение Евтихий начал словами, показывавшими, что в Отцах Собора он видел своих единомысленников: «я поручил себя, — сказал Евтихий, — Отцу, Сыну и Святому Духу, и вас имею свидетелями своей веры, за которую я подвизался вместе с вами». Затем он подал Отцам Собора две письменные статьи, содержащие его исповедание веры. Здесь Евтихий, прежде всего, жаловался на «наветы» против него Константинопольского Собора за то, что он «не согласился мудрствовать против той веры, которая изложена Святыми Отцами в Никее». Далее, не высказывая прямо Своего учения о соединении двух естеств во Христе, Евтихий приводит полностию Никейский Символ и добавляет, что он твердо держит постановления Никейского и Ефесского Соборов и проклинает всех еретиков, начиная с Симона волхва. За таким исповеданием следовал ряд жалоб Евтихия на архиепископа Флавиана и Константинопольский Собор, — что (будто бы) Евсевий Дорилейский, обвиняя его на Соборе в ереси, не указал последней прямо и определенно, — что Собор, знавший об обете Евтихия не выходить из монастыря и тем не менее вызывавший его для судебного разбирательства, хотел только осудить его как человека непослушного Церкви, в расчёте, что он не придет на Собор, — что на самом Соборе, когда он вопреки ожиданию явился, ему не дали возможности говорить в свое оправдание, но «вдруг, — клеветал Евтихий, — прочитано было осуждение против меня, составленное заранее», — что самые деяния Константинопольского собора (будто бы) впоследствии были переделаны ко вреду для него, Евтихия. «Итак, прошу теперь, — заканчивает Евтихий свое исповедание, или, вернее, клеветнические обвинения Собора Константинопольского и его председателя, — обсудить возведенную на меня клевету и неправду и происшедшее от этой причины беспокойство во всех Церквах и возникший отсюда для многих соблазн,
