датию тех, кто пожелает благотворить им; ибо через сие могли бы получить спасение многие.
Итак, Илия пришел к вдовице, у которой не было ничего, кроме горсти муки, которой ей могло хватить разве только на один обед для нее и для детей ее.
Что же говорит ей Пророк?
— Принеси мне немного воды в сосуде, дабы я мог напиться.
Когда она пошла за водой, то он сказал в след ее:
— Принеси мне также в руке твоей и хлеба печеного.
Она сказала о том, чего не имела, но то, что имела, не утаила, а объявила, сказав:
— Жив Господь! Разве есть у меня где хлеб в потаенном месте? У меня нет ничего кроме горсти муки и небольшого количества масла в сосуде.
Замечательно уже то, что несмотря на такую скудость, она не утаила бывшего у ней небольшого остатка пищи. Как много ныне таковых, которые, имея много золота и серебра, не делятся с друзьями своими, когда те просит у них? Даже и тогда, когда их упрашивают с любовию, они говорят, что не имеют ничего, не желая давать; но если, после долгих просьб, склонятся к тому, чтобы дать кому-либо взаймы, тогда берут с тех, кому дают, расписку, более прочную, чем железо, связывают подписью руку принимающую, в присутствии свидетелей и поручителей. Но та вдовица по одному слову не отреклась от горсти муки.
Что же сказал ей Пророк?
— Поспеши и приготовь опресноки, прежде всего для меня, потом же для тебя и для детей твоих.
Сие слово пророческое было испытанием, — было испытанием сердца, было испытанием благорасположения. Сердце блаженной вдовицы находилось как бы в тисках, будучи в недоумении, что предпочесть: любовь ли к своим детям, или нищелюбие к Пророку? И предпочла вдовица лучше обидеть себя и детей своих, Пророка же принять, ибо знала, что прїе́млѧй прⷪ҇ро́ка во и҆́мѧ прⷪ҇ро́че, мздꙋ̀ прⷪ҇ро́чꙋ прїи́метъ[1]; и напоивший чашею студеной воды во имя ученика, не потеряет награды своей[2].
