Тогда высыпали золото и серебро из сосуда, где оно находилось под печатью, сочли пред всеми и нашли в целости, — пятьсот гривен серебра и пятьдесят золота; и все прославили Бога и святаго Феодосия. Тогда Василий начал по порядку рассказывать о явлениях ему святаго и о его деяниях о нем. Утром князь, взяв с собою врачей, пришел к месту, где видел больного Василия, желая лечить его, и не нашел. Узнав, что Василий отвезен в Киево-Печерский монастырь и подумав, что он уже умер, князь с поспешностью отправился в обитель и здесь нашел Василия, — точно он и не болел. Услышав от него о дивных чудесах, князь и ужаснулся и исполнился духовной радости; он пошел поклонился чудотворному гробу преподобного отца нашего Феодосия и удалился. Услышав об этом, Георгий Симонович, тысяченачальник, еще более возгорелся любовию к пресвятой Богородице и к святому Феодосию; к своему великому дару он присоединил еще гривну[1], которую сам носил и в которой было сто гривен золота; при этом он написал следующее:
«Вот, я, Георгий, сын Симона, раб Пресвятыя Богородицы и святаго Феодосия, благословенный его святою рукой, болел некогда три года глазами и не видел луча солнечного, но по слову преподобного исцелел, — ибо я слышал из уст его: «прозри!» и прозрел. Ради этого я пишу сию эпистолию[2] последнему роду своему, да никто не отлучает себя от обители Пресвятой Владычицы Богородицы и преподобных отцев, Антония и Феодосия Печерских; их молитва приносит заступление и в селах обители: когда мы с Половцами[3] пришли на Изяслава Мстиславича, то издали увидали высокий город, и тотчас отошли от него. Но никто не знал, что это за город; из Половцев же, бывших около него, было много раненых, и бежали мы от того города. После же мы узнали, что то было село Киево-Печерской обители; города же там никогда и не бывало; да и сами, жившие в селе том, не знали о происшедшем; выйдя утром, они увидели, что было кровопролитие, и сильно удивлялись. Потому я и пишу вам, что все вы вписаны в молитву святаго
