сенку, какъ прежде. Да виноградъ поставь поближе, чтобы могъ достать его рукою.
Крѣпко и радостно уснулъ Человѣкъ, обольщенный надеждами. Тихо дыханіе его, какъ у ребенка, спокойно и ровно бьется старое сердце, отдыхая. Онъ не знаетъ, что черезъ нѣсколько мгновеній умретъ его сынъ, и въ сонныхъ таинственныхъ грезахъ предъ нимъ встаетъ невозможное счастье.
Ему кажется, что въ бѣлой лодкѣ ѣдетъ онъ съ сыномъ по красивой и тихой рѣкѣ. Ему кажется, что день прекрасенъ, и онъ видитъ голубое небо, кристально прозрачную воду; онъ слышитъ, какъ, шурша, разступается передъ лодкою камышъ. Ему кажется, что онъ счастливъ, и радость чувствуетъ онъ—всѣ чувства лгутъ Человѣку.
Но вдругъ безпокоится онъ, страшная правда сквозь густые покровы сна обожгла его мысль.
— Отчего такъ низко обрѣзаны твои золотистые волосы, мой мальчикъ? Отчего?
— У меня болѣла голова, папа, и отъ этого такъ низко обрѣзаны мои волосы.
И снова, обманутый, онъ чувствуетъ счастье, видитъ голубое небо и слышитъ, какъ шуршатъ камыши, разступаясь.
Онъ не знаетъ, что уже умираетъ его сынъ. Онъ не слышитъ, какъ въ послѣдней безумной надеждѣ, съ дѣтской вѣрой въ силу взрослыхъ, сынъ зоветъ его безъ словъ, крикомъ сердца: папа, папа, я умираю! Удержи меня! Крѣпко и радостно спитъ Человѣкъ и въ
