Нѣтъ, моя маленькая женка, ты не права. Созданія генія переживаютъ эту дрянную старую ветошку, которая называется его тѣломъ. Я же еще живъ, а вещи мои…
Нѣтъ, онѣ не умерли, и не умрутъ. Вспомни тотъ домъ на углу, что построилъ ты десять лѣтъ назадъ. Каждый вечеръ, когда заходитъ солнце, ты ходишь смотрѣть на него. Развѣ во всемъ городѣ есть зданіе болѣе красивое, болѣе глубокое?
Да, я строилъ его какъ разъ въ разсчетѣ, что послѣдніе лучи заходящаго солнца должны падать на него и горѣть въ окнахъ. Весь городъ уже въ темнотѣ, а мой домъ еще прощается съ солнцемъ. Это сдѣлано хорошо, и, можетъ быть—какъ ты думаешь?—переживетъ меня хоть немного?
— Конечно, мой другъ.
— Меня огорчаетъ только одно, женка: зачѣмъ такъ скоро забыли меня люди? Они могли бы помнить нѣсколько дольше, жена, нѣсколько дольше.
— Забываютъ то, что знали, перестаютъ любить то, что любили.
— Нѣсколько дольше могли бы помнить они, нѣсколько дольше.
— Около того дома я видѣла молодого художника. Онъ внимательно изучалъ зданіе и срисовывалъ его въ альбомъ.
— А, какъ же ты не сказала мнѣ этого, мой другъ. Это очень важно, очень важно. Это значитъ, что моя мысль передается другимъ людямъ, и пусть меня забудутъ, она будетъ жить. Это очень важно, жена, чрезвычайно важно.
