цѣлую—видишь? Быть можетъ когда-нибудь я оскорбилъ Тебя, такъ Ты прости меня, прости. Правда, я былъ дерзокъ, заносчивъ, требовалъ, а не просилъ, часто осуждалъ—Ты прости меня. А если хочешь, если такая Твоя воля, накажи,—но только сына моего оставь. Оставь, я прошу тебя. Не о милосердіи я Тебя прошу, не о жалости, нѣтъ—только о справедливости. Ты—старикъ, и я вѣдь тоже старикъ. Ты скорѣе меня поймешь. Его хотѣли убить злые люди, тѣ, что дѣлами своими оскорбляютъ Тебя и оскверняютъ Твою землю. Злые, безжалостные, негодяи, бросающіе камни изъ-за угла. Изъ-за угла, негодяи! Не дай же совершиться до конца злому дѣлу: останови кровь, верни жизнь—верни жизнь моему благородному сыну! Ты отнялъ у меня все, но развѣ когда-нибудь я просилъ Тебя, какъ попрошайка: верни богатство! верни друзей! верни талантъ! Нѣтъ, никогда. Даже о талантѣ не просилъ я, а Ты вѣдь знаешь, что такое талантъ—вѣдь это больше жизни! Можетъ быть, такъ нужно, думалъ я, и все терпѣлъ, и все терпѣлъ, гордо терпѣлъ. А теперь прошу, на колѣняхъ, въ прахѣ, цѣлуя землю—верни жизнь моему сыну. Цѣлую землю Твою!
Я боюсь, что не совсѣмъ смиренна была твоя молитва, мой другъ. Въ ней какъ-будто звучала гордость.
Нѣтъ, нѣтъ, жена, я хорошо говорилъ съ Нимъ, такъ, какъ слѣдуетъ говорить мужчинамъ. Развѣ покорныхъ льстецовъ Онъ долженъ любить больше, чѣмъ смѣлыхъ и гордыхъ людей, говорящихъ правду? Нѣтъ, жена, ты этого не понимаешь. Теперь и я вѣрю, и мнѣ стало спокойно, даже весело. Чувствую, что и я что нибудь еще значу для моего мальчика, и это меня ра-
