сторону укрѣпленія своего особливой выходъ, но опасаясь, чтобъ не видно было мѣсто пребыванія моею, огородилъ его тыномъ.
30 Сентября въ день прибытія на островѣ, упражнялся въ своей набожности, искренно моляся Богу, и принося ему за избавленіе свое отъ смерти усерднѣйшее благодареніе; постился часовъ двенатцать, а по прошествіи оныхъ съѣлъ только одинъ сухарь да кисть винограду, и тѣмъ препроводя оной день; легъ спать.
Прежде сего не признавалъ я воскресныхъ дней, а съ сего времени раздѣля недѣлю на дни, а годъ на недѣли; и означивая седьмицу превышающими прочіе знаками, оставляя во оные всѣ свои дѣла, препровождалъ ихъ всегда въ молитвахъ. Примѣтя же недостатокъ въ чернилахъ, и зберегая ихъ записывалъ только знатнѣйшія свои приключенія; и будучи извѣстенъ, когда дожди и сушь бываютъ, запасался въ настоящее время всѣмъ мнѣ нужнымъ, до полученія же о перемѣнахъ времени знанія, принужденъ былъ терпѣть отъ того всякія неудобства.
На взрытой деревянною лопаткою землѣ посѣялъ я хлѣбныхъ сѣмянъ только половину, а сею осторожностію спасся отъ неминуемаго голоду, ибо сіе случилось въ сухое время, отъ чего хлѣбѣ мой посохъ весь не созрѣвши. Видяжъ такую неудачу, и приписуя оную одной только сушѣ, и выбралъ находившуюся близь лѣтняго моего дому въ тѣни долину, посѣялъ на ней въ Февралѣ мѣсяцѣ оставшую половину сѣмянъ своихъ, отъ которыхъ и имѣлъ хотя небольшую, однакожъ плодоносную жатву.
Наконецъ время искусство научило меня знать, когда и въ которые мѣсяцы мнѣ сѣять надлежитъ; и что имѣть могу всякой годъ два сѣва и двѣ жатвы. По прошествіи дождей ходилъ я въ свой лѣтней домъ, и усмотрѣлъ, что деревья, изъ коихъ въ кругъ шалаша тынъ состоялъ, отпустя корень, рости стали; а отъ того, что я ихъ послѣ подстригалъ, получило укрѣпленіе мое не токмо изрядной видъ, но и такую густоту, что въ внутри онаго находившейся шалашъ мой и въ жесточайшіе жары отъ всѣхъ солнечныхъ лучей довольно былъ прикрытъ. По сему о росливыхъ деревьяхъ изобрѣтенію посадилъ я ихъ въ кругъ своего замка въ два ряда, а изъ того выросъ въ короткое время такой густой лѣсъ, что издали и догадаться было не можно, есть ли за нимъ такое жилище или укрѣпленіе.
