По погребеніи возвратившись въ замокъ началъ я слугѣ своему шить платье изъ такой же матеріи, изъ какой и мое здѣлано было. Онъ весьма радовался, видя себя также, какъ и господина своего одѣтаго; а хотя оно прежде его и безпокоило, однако онъ здѣлалъ и тому наконецъ привычку. Между тѣмъ думалъ я о томъ, гдѣбъ показать въ замкѣ своемъ новому слугѣ квартиру, дабы естьли ему меня убить и съѣсть захочется, быть отъ него безопасну. Для того здѣлалъ ему особливой шалашъ между своимъ тыномъ и густою рощею, и приказалъ ему, чтобъ онъ безъ позволенія моего не входилъ въ мой замокъ я а ружье и прочіе опасные для меня инструменты призналъ всегда въ своей пещерѣ.
Но по счастію моему сія предосторожность была со всѣмъ ненадобна думаю, что ни одинъ господинъ не имѣлъ такого вѣрнаго слуги, какова я нашелъ въ моемъ Пятницѣ. Онъ былъ послушливъ, сговорчивъ и нещадящь за меня жизни своей, въ сихъ добрыхъ своихъ качествахъ увѣрилъ онъ меня самымъ дѣломъ, и весьма скоро. Добронравіе его побуждало меня разсуждать слѣдующимъ образомъ: естьлибъ сей народъ, отъ котораго онъ произошелъ, неимѣлъ варварскихъ обычаевъ, и просвѣщенъ бы былъ благонравіемъ, тобы конечно не уступилъ на въ чемъ Европейцамъ.
Словомъ я былъ товарищемъ моимъ весьма доволенъ, училъ его говорить, и нашелъ въ немъ хорошее понятіе, а какъ онъ столько знать сталъ, что и я его понимать могъ, то онъ во первыхъ благодарилъ меня за то, что я его избавилъ отъ смерти: въ разговорахъ съ нимъ текли дни мои въ сладкомъ покоѣ, и естьлибъ дикіе позабыли со всѣмъ островъ мой, то бы конечно пересталъ я роптать на свое уединеніе.
Стараясь слугу своего отучить отъ человѣкояденія, чего не токмо одно отъ сего звѣрства отвращеніе, но и собственная моя безопасность требовала, вздумалъ кормить его козлинымъ мясомъ, и идучи за тѣмъ въ свой хуторъ увидѣлъ въ кустахъ лежащую дикую козу съ двумя козлятами. Я приказалъ Пятницѣ остановиться, а самъ застрѣлилъ одного козленка. Слуга мой не знавъ, коимъ бы образомъ я его издали бью, и не понимая возможности сего дѣла, трепеталъ отъ страха, и въ той мысли будучи, что я его трафилъ, растегавши камзолъ свой искалъ на себѣ такой же раны,
