Покорно волкъ твердилъ за нимъ слова обѣта:
„Пусть мнѣ судьба не дастъ увидѣть вновь разсвѣта, Пусть буду преданъ я ужасной самой казни,
Коль я храню въ душѣ хоть каплю непріязни Къ тому, кого зову племянникомъ и другомъ.
Пусть буду пораженъ тяжелымъ я недугомъ,
И пусть не будетъ мнѣ ни сытно, ни тепло,
Коль на его семью храню я въ сердцѣ зло.
Молю, чтобы судьба на вѣкъ насъ примирила."
Онъ лапу къ дереву прижалъ со всею силой.
Клинъ выскочилъ, взвился, сукъ прыгнулъ, какъ пружина, И къ дереву прижалъ за лапу Изенгрина.
Покорно волк твердил за ним слова обета:
„Пусть мне судьба не даст увидеть вновь рассвета, Пусть буду предан я ужасной самой казни,
Коль я храню в душе хоть каплю неприязни К тому, кого зову племянником и другом.
Пусть буду поражен тяжелым я недугом,
И пусть не будет мне ни сытно, ни тепло,
Коль на его семью храню я в сердце зло.
Молю, чтобы судьба на век нас примирила."
Он лапу к дереву прижал со всею силой.
Клин выскочил, взвился, сук прыгнул, как пружина, И к дереву прижал за лапу Изенгрина.
