ігІа кедръ разъ гнѣздо свила себѣ Синица И вывела птенцовъ. Дѣтьми она гордиться Могла по праву: всѣ ребята на подборъ,
А зачирикаютъ, — премилый дѣтскій хоръ.
Синица та была заботливая мать:
Летала цѣлый день, чтобъ что-нибудь поймать На кормъ своимъ птенцамъ. Летитъ разъ, смотритъ внизъ Да такъ и обмерла: „вѣдь это Хитролисъ!"
И быстро въ сторону съ испугомъ отлетѣла.
А Хитролисъ ей вслѣдъ: „Что, кухмушка, въ чемъ дѣло?“
„Вы ошибаетесь, и вамъ я не — кухмау
„За что такъ сердитесь? не приложу-ума!"
Во-первыхъ, лжете вы, должно быть, изъ боязни Привычку потерять, а во-вторыхъ, пріязни Ни у кого къ вамъ нѣтъ, и съ ниш;енской сумой Я лучше бы пошла, чѣмъ вашей быть кумой."
„Синица милая, обидно мнѣ немножко
Васъ слушать. Можетъ быть, вы съ лѣвой встали ножки?
Тогда готовъ простить я эту рѣзкость вамъ."
игИа кедр раз гнездо свила себе Синица И вывела птенцов. Детьми она гордиться Могла по праву: все ребята на подбор,
А зачирикают, — премилый детский хор.
Синица та была заботливая мать:
Летала целый день, чтоб что-нибудь поймать На корм своим птенцам. Летит раз, смотрит вниз Да так и обмерла: „ведь это Хитролис!"
И быстро в сторону с испугом отлетела.
А Хитролис ей вслед: „Что, кухмушка, в чём дело?“
„Вы ошибаетесь, и вам я не — кухмау
„За что так сердитесь? не приложу-ума!"
Во-первых, лжете вы, должно быть, из боязни Привычку потерять, а во-вторых, приязни Ни у кого к вам нет, и с ниш;енской сумой Я лучше бы пошла, чем вашей быть кумой."
„Синица милая, обидно мне немножко
Вас слушать. Может быть, вы с левой встали ножки?
Тогда готов простить я эту резкость вам."
