Связали Рыжаго и повлекли на судъ,
Прикрикнувши: „Молчи! Тамъ все, братъ, разберутъ". „Король, молю простить меня великодушно...."
Такъ началъ Хитролисъ. „Ты знаешь, это скучно," Тряхнувши гривою, отвѣтивъ Благородъ. „Помилованья нѣтъ, одинъ тебѣ исходъ."
>, 0, сжалься, государь великій, и внемли:
Мнѣ душу обновитъ путь до святой земли.
Жизнь, полную грѣха, я съ этихъ поръ покину, Пойду паломникомъ смиреннымъ въ Палестину,
Когда же возвращусь къ землѣ моей родной,
То жалобъ на меня не будетъ ни одной."
„Я", подтвердилъ Толстунъ, „ручаюсь, государь.
Не будетъ Хитролисъ жить, какъ бывало встарь.
Вы бросьте на него вашъ благосклонный взглядъ:
Связали Рыжего и повлекли на суд,
Прикрикнувши: „Молчи! Там всё, брат, разберут". „Король, молю простить меня великодушно...."
Так начал Хитролис. „Ты знаешь, это скучно," Тряхнувши гривою, ответив Благород. „Помилованья нет, один тебе исход."
>, 0, сжалься, государь великий, и внемли:
Мне душу обновит путь до святой земли.
Жизнь, полную греха, я с этих пор покину, Пойду паломником смиренным в Палестину,
Когда же возвращусь к земле моей родной,
То жалоб на меня не будет ни одной."
„Я", подтвердил Толстун, „ручаюсь, государь.
Не будет Хитролис жить, как бывало встарь.
Вы бросьте на него ваш благосклонный взгляд:
