Разгнѣванъ на тебя ужасно Благородъ,
Вся знать придворная, вассалы, весь народъ.
Тебѣ не сдобровать! По дружбѣ я не скрою,
Что за тебя стоитъ одинъ Барсукъ горою."
„Я Толстуна люблю: онъ родственникъ прекрасный." „За то и Буръ, и волкъ — тѣ въ ярости ужасной Й такъ тебя бранятъ, что страшно слушать ихъ." „Мнѣ брань ихъ не страшна: ни на ушахъ моихъ, Ни на хвостѣ она, какъ видишь, не повисла, “ — Промолвилъ Хитролисъ. Котъ улыбнулся кисло.
„Не миновать того, что суждено судьбой.
Охотно, Тигрикъ, я на судъ пойду съ тобой.
Давно себя сужу я совѣстью смуш;енной."
Такъ Хитролисъ сказалъ, вздыхая сокрушенно. Обрадовался котъ счастливому исходу.
„Отлично! Такъ идемъ, немедля, къ Благороду. Дорога дивная: давно не шли дожди."
„Зачѣмъ «же такъ спѣшить? Ты лучше подожди У насъ переночуй, а завтра утромъ — въ путь.
Разгневан на тебя ужасно Благород,
Вся знать придворная, вассалы, весь народ.
Тебе не сдобровать! По дружбе я не скрою,
Что за тебя стоит один Барсук горою."
„Я Толстуна люблю: он родственник прекрасный." „За то и Бур, и волк — те в ярости ужасной Й так тебя бранят, что страшно слушать их." „Мне брань их не страшна: ни на ушах моих, Ни на хвосте она, как видишь, не повисла, “ — Промолвил Хитролис. Кот улыбнулся кисло.
„Не миновать того, что суждено судьбой.
Охотно, Тигрик, я на суд пойду с тобой.
Давно себя сужу я совестью смуш;енной."
Так Хитролис сказал, вздыхая сокрушенно. Обрадовался кот счастливому исходу.
„Отлично! Так идем, немедля, к Благороду. Дорога дивная: давно не шли дожди."
„Зачем «же так спешить? Ты лучше подожди У нас переночуй, а завтра утром — в путь.
