Ай же ты, Микула Селяниновичъ, Мужикъ,
Ты за сколько тысячъ лѣтъ къ землѣ своей привыкъ?
Сколько долгихъ тысячъ лѣтъ ты водилъ сохой?
Вѣкъ придетъ, и вѣкъ уйдетъ, вѣченъ образъ твой.
5 Лошадь у тебя была, некрасна на видъ,
А взметнется да заржетъ, облако гремитъ.
Ходитъ, ходитъ, съ бороздой борозда дружна.
Свѣтелъ Кіевъ, — что мнѣ онъ? Пашня мнѣ нужна.
Сколько долгихъ тысячъ лѣтъ строятъ города,
10 Строятъ, нѣтъ ихъ, — а идетъ въ полѣ борозда.
И Микула новь святитъ, съ пашней говоритъ,
Ель онъ вывернулъ, сосну, въ борозду валитъ.
Ѣхалъ тутъ какой-то князь, витязь что-ли онъ,
Подивился, посмотрѣлъ, — гулъ въ землѣ и стонъ.
15 „Кто ты будешь?“ говоритъ. „Въ толкъ я не возьму.
Какъ тебя, скажи, назвать?" говоритъ ему.
А Микулушка взглянулъ, лошадь подхлестнулъ,
Крикнулъ весело, — въ лѣсу стонъ пошелъ и гулъ.
На наряднаго того поглядѣлъ слегка,
20 На такихъ онъ чрезъ вѣка смотритъ свысока.
„Вотъ какъ ржи я напахалъ, къ дому выволочу,
Къ дому выволочу, дома вымолочу.
Наварю гостямъ я пива, кликнутъ гости въ торжество:
Вѣкъ крестьянствовать Микулѣ, міръ — его, земля — его!“
Ай же ты, Микула Селянинович, Мужик,
Ты за сколько тысяч лет к земле своей привык?
Сколько долгих тысяч лет ты водил сохой?
Век придёт, и век уйдёт, вечен образ твой.
5 Лошадь у тебя была, некрасна на вид,
А взметнётся да заржёт, облако гремит.
Ходит, ходит, с бороздой борозда дружна.
Светел Киев, — что мне он? Пашня мне нужна.
Сколько долгих тысяч лет строят города,
10 Строят, нет их, — а идёт в поле борозда.
И Микула новь святит, с пашней говорит,
Ель он вывернул, сосну, в борозду валит.
Ехал тут какой-то князь, витязь что ли он,
Подивился, посмотрел, — гул в земле и стон.
15 «Кто ты будешь?» говорит. «В толк я не возьму.
Как тебя, скажи, назвать?» говорит ему.
А Микулушка взглянул, лошадь подхлестнул,
Крикнул весело, — в лесу стон пошёл и гул.
На нарядного того поглядел слегка,
20 На таких он чрез века смотрит свысока.
«Вот как ржи я напахал, к дому выволочу,
К дому выволочу, дома вымолочу.
Наварю гостям я пива, кликнут гости в торжество:
Век крестьянствовать Микуле, мир — его, земля — его!»
