на Лота[1]. Оказывается, когда жители Содома пришли и потребовали, чтобы им выдали ангелов, то они хотели с ними не познакомиться, а совокупиться с ними: так, дескать, надо — и только так — перевести слова «познать их». И П. Маслянковский меня укоряет: «Ай-ай-ай! Нехорошо!.. Ем. Ярославский умышленно (почему вы думаете, что умышленно?! — Ем. Я.) не приводит место, где Лот, зная долг гостеприимства, жертвует своими двумя дочерьми; но жители упорствовали, желая изнасиловать только мужчин».
Допустим на минуту, что дело так именно и было. Ведь мужчины эти были, по словам библии, ангелы. Если ангелов можно «изнасиловать», — извините меня, П. Маслянковский, — позвольте мне после этого относиться без всякого почтения к этим «ангелам». А П. Маслянковский, уверяющий в начале письма, что он «горячо сочувствует решительной (!!!) борьбе с религиозным затемнением», в конце приведенного по моему адресу упрека восклицает: это ли не «праведность Лота и грехи содомлян!» Да, решительность очень большая!
Для чего я писал о содомлянах? Я озаглавил этот отрывок: «Содомитские грешники и содомитские праведники». До революции в России (а за границей и теперь) попы приводили всегда в школах на уроках «закона божия» этот рассказ, чтобы показать, как бог карает грешников и спасает праведников. Оказывается, что библейские грешники — педерасты, а праведники — кровосмесители. П. Маслянковский негодует против педерастов, но не возмущается кровосмесительством. Но он забывает, что в мужских монастырях практиковалась и практикуется и поныне педерастия. «Святая» церковь богата преступниками и дегенератами всех и всяких сортов. П. Маслянковский становится на сторону составителя библейского рассказа, который возмущается содомлянами, но ни словом не осуждает пьяного старика Лота, находившегося в половой связи со своими дочерьми.
Моя задача была в том, чтобы показать во всей прелести этих содомских «праведников», чтобы показать ту «нравственность», которой щеголяет церковь. Это я сделал. А меня упрекает П. Маслянковский: Ай-ай-ай! Как нехорошо! Лот был настолько великодушен, настолько уважал права гостеприимства, что готов был отдать на изнасилование
- ↑ См. стр. 106—110.
