слишкомъ-то смущали, въ первоначальныя времена, древнихъ слушателей этихъ народныхъ сказокъ, и что эти послѣдніе, прослушивая свои сказки, навѣрное меньше заботились о здравой логикѣ, чѣмъ критики новаго времени, которые слишкомъ часто упорно отыскиваютъ ее въ древнихъ поэмахъ? Въ послѣднемъ случаѣ придется допустить, что если арабская сказка представляетъ болѣе естественную связь событій, чѣмъ папирусъ, то это оттого, что она подверглась подправкамъ человѣка болѣе развитого и внимательнаго, который уже не въ состояніи былъ такъ легко скользить по противорѣчіямъ, слишкомъ явнымъ, какъ это возможно было для древняго автора нашей сказки.
Такимъ образомъ мы нашли, что египетская сказка, составляющая главный предметъ настоящей статьи, имѣетъ, съ одной стороны, нѣкоторое сходство съ однимъ эпизодомъ «Одиссеи», а съ другой стороны сильно напоминаетъ путешествіе Синдбада въ «Тысячи и одной ночи». Посмотримъ теперь: тотъ эпизодъ изъ Синдбадовыхъ путешествій, что мы сейчасъ сравнили съ нашимъ папирусомъ, не представляетъ ли онъ, независимо отъ египетскаго папируса, черты сходства съ эпизодомъ Улисса у феакійцевъ, родство котораго съ египетскою сказкою мы также, я надѣюсь, установили? Здѣсь, надо признаться, у насъ мало надежды на успѣхъ, потому что оба разсказа значительно удаляются одинъ отъ другого, даже до такой степени, что не будь у насъ египетской сказки, навѣрное никому не пришла бы въ голову мысль сравнивать первое Синдбадово путешествіе, скорѣе всякого другого, съ эпизодомъ Улисса у феакійцевъ. Но теперь, когда у насъ есть посредствующее звено въ египетской сказкѣ, которая въ иныхъ частяхъ своихъ напоминаетъ эпизодъ изъ «Одиссеи», а въ другихъ, совершенно иныхъ, представляетъ родство съ однимъ путешествіемъ Синдбадовымъ, — даже одной характеристической черты непосредственнаго сходства между этими двумя разсказами, т.-е. между эпизодомъ «Одиссеи» и первымъ Синдбадовымъ путешествіемъ, было бы, я думаю, достаточно для того, чтобъ довершить кругъ нашихъ сравненій и еще болѣе доказать справедливость нашихъ предположеній на счетъ родственности этихъ различныхъ сказокъ. Найти же такую черту сходства не трудно. Если въ «Одиссеѣ» мы видимъ, что жители острова Схеріи занимаются торговлей, если на этомъ самомъ островѣ, Улиссъ любуется и на корабли, и на великолѣпную гавань феакійцевъ, не можемъ ли мы сблизить со всѣмъ этимъ богатую торговлю, производившуюся на островѣ царя Михраджа и наполненную кораблями гавань, куда царь Михраджъ приста-
слишком-то смущали, в первоначальные времена, древних слушателей этих народных сказок, и что эти последние, прослушивая свои сказки, наверное меньше заботились о здравой логике, чем критики нового времени, которые слишком часто упорно отыскивают ее в древних поэмах? В последнем случае придется допустить, что если арабская сказка представляет более естественную связь событий, чем папирус, то это оттого, что она подверглась подправкам человека более развитого и внимательного, который уже не в состоянии был так легко скользить по противоречиям, слишком явным, как это возможно было для древнего автора нашей сказки.
Таким образом мы нашли, что египетская сказка, составляющая главный предмет настоящей статьи, имеет, с одной стороны, некоторое сходство с одним эпизодом «Одиссеи», а с другой стороны сильно напоминает путешествие Синдбада в «Тысячи и одной ночи». Посмотрим теперь: тот эпизод из Синдбадовых путешествий, что мы сейчас сравнили с нашим папирусом, не представляет ли он, независимо от египетского папируса, черты сходства с эпизодом Улисса у феакийцев, родство которого с египетскою сказкою мы также, я надеюсь, установили? Здесь, надо признаться, у нас мало надежды на успех, потому что оба рассказа значительно удаляются один от другого, даже до такой степени, что не будь у нас египетской сказки, наверное никому не пришла бы в голову мысль сравнивать первое Синдбадово путешествие, скорее всякого другого, с эпизодом Улисса у феакийцев. Но теперь, когда у нас есть посредствующее звено в египетской сказке, которая в иных частях своих напоминает эпизод из «Одиссеи», а в других, совершенно иных, представляет родство с одним путешествием Синдбадовым, — даже одной характеристической черты непосредственного сходства между этими двумя рассказами, т. е. между эпизодом «Одиссеи» и первым Синдбадовым путешествием, было бы, я думаю, достаточно для того, чтоб довершить круг наших сравнений и еще более доказать справедливость наших предположений на счет родственности этих различных сказок. Найти же такую черту сходства не трудно. Если в «Одиссее» мы видим, что жители острова Схерии занимаются торговлей, если на этом самом острове, Улисс любуется и на корабли, и на великолепную гавань феакийцев, не можем ли мы сблизить со всем этим богатую торговлю, производившуюся на острове царя Михраджа и наполненную кораблями гавань, куда царь Михрадж приста-
