просы рѣшить, не выходя изъ прежняго міровоззрѣнія, другіе, для рѣшенія ихъ, искали новаго міровоззрѣнія, иного, не традиціоннаго ученія. Для первыхъ истинные философы и софисты были и въ этомъ отношеніи безразличны; для вторыхъ предстоялъ выборъ между тѣми и другими. Посему, насколько дѣло софистовъ имѣло пови-димому общаго съ задачами истинной философіи, настолько они какъ и истинные философы были въ немилости у первыхъ; но насколько съ другой стороны они давали обществу то что ему было нужно, т.-е. положительное знаніе, или по крайней мѣрѣ видъ его, какъ напрмѣръ въ реторикѣ, настолько они находили себѣ учениковъ и хвалителей въ средѣ послѣднихъ. Такъ повидимому объясняется тотъ фактъ, что съ одной стороны софисты часто встрѣчали сочувствіе со стороны общества, особенно отъ молодежи, а съ другой стороны — что люди традицій, зажиточные и вообще имѣющіе вѣсъ въ странѣ, какъ, напримѣръ, Анитъ и Калликлъ (СраЬ. Меп. 91 °· Gorz. 520а) смотрѣли на нихъ какъ на язву общества. Эта, такъ сказать, консервативная партія въ странѣ одинаково не мирилась какъ съ софистами собственно, такъ равно и съ истинными философами. Ихъ раздражало въ нихъ не то или другое философское ученіе, а та критика, съ которой они — тѣ и другіе по своему — относились къ прежнему традиціонному складу міровоззрѣнія. Тотъ же самый Калликлъ, который бѣжалъ отъ софистовъ какъ отъ чумы, и въ отношеніи къ Сократу изображенъ Платономъ какъ человѣкъ къ нему въ высшей степени не расположенный, который называетъ Сократа просто спорщикомъ — φιλόνεικος (Gorg. 115 а) имя- — которымъ онъ одинаково обзываетъ и софистовъ.
Если же между современниками и были люди отличавшіе хорошо однихъ отъ другихъ, какъ напримѣръ Критонъ, Федонъ и другіе, которые охотно слушали Сократа и не хотѣли слушать софистовъ, то такихъ безъ сомнѣнія было мало; гораздо болѣе было, можетъ быть, такихъ которые отличали софистовъ какъ лучшихъ, какъ болѣе при
просы решить, не выходя из прежнего мировоззрения, другие, для решения их, искали нового мировоззрения, иного, не традиционного учения. Для первых истинные философы и софисты были и в этом отношении безразличны; для вторых предстоял выбор между теми и другими. Посему, насколько дело софистов имело пови-димому общего с задачами истинной философии, настолько они как и истинные философы были в немилости у первых; но насколько с другой стороны они давали обществу то что ему было нужно, т. е. положительное знание, или по крайней мере вид его, как напрмер в риторике, настолько они находили себе учеников и хвалителей в среде последних. Так по-видимому объясняется тот факт, что с одной стороны софисты часто встречали сочувствие со стороны общества, особенно от молодежи, а с другой стороны — что люди традиций, зажиточные и вообще имеющие вес в стране, как, например, Анит и Калликл (СраЬ. Меп. 91 °· Gorz. 520а) смотрели на них как на язву общества. Эта, так сказать, консервативная партия в стране одинаково не мирилась как с софистами собственно, так равно и с истинными философами. Их раздражало в них не то или другое философское учение, а та критика, с которой они — те и другие по своему — относились к прежнему традиционному складу мировоззрения. Тот же самый Калликл, который бежал от софистов как от чумы, и в отношении к Сократу изображен Платоном как человек к нему в высшей степени не расположенный, который называет Сократа просто спорщиком — φιλόνεικος (Gorg. 115 а) имя- — которым он одинаково обзывает и софистов.
Если же между современниками и были люди отличавшие хорошо одних от других, как например Критон, Федон и другие, которые охотно слушали Сократа и не хотели слушать софистов, то таких без сомнения было мало; гораздо более было, может быть, таких которые отличали софистов как лучших, как более при
