— 206 —
и Баймагана тянетъ выйти изъ коша; рядомъ въ кошѣ стараго Хайбибулы каждый раз ь на -шумъ его шаговъ отодвигается край ковра, которымъ прикрытъ входъ, и оттуда смотрятъ прямо въ душу Баймагана два темныхъ глаза, а изъ-за бѣлыхъ зубовъ сыплется беззаботный дѣтскій смѣхъ. Это молодая Аяшъ смотритъ на Баймагана, и у него темнѣетъ въ глазахъ.
„Обманулъ меня Хайбибула, — думаетъ онъ, — Макснъ все думаетъ о своемъ Урмугузѣ... Ей скучно со мной“.
Не спится по ночамъ Баймагану, а вмѣстѣ съ ночнымъ холодомъ ползетъ къ нему въ кошъ ласковый дѣвичій шопотъ,—о, онъ знаетъ этотъ голосъ, который. хватаетъ его прямо за сердце! Нужно было отправить на тотъ свѣтъ не Урмугуза, а старую лисицу Хайбибулу. Будетъ ему трѣшить, а Аяшъ еще молода.
Темнѣе ночи ходить Баймаганъ и все думаетъ о старикѣ Хайбибулѣ— можетъ-быть, старая лисица самъ догадается умереть.
Отточилъ острый ножъ Баймаганъ и ночью, какъ змѣя, заползъ съ нимъ въ кошъ Хайбибулы. Вотъ ужъ онъ слышитъ ровное дыханіе спящей Аяшъ, а рядомъ съ ней на постели, подъ шелковымъ бухарскимъ одѣяломъ, храпитъ Хайбибула. Баймаганъ подползъ къ изголовью и замахнулся, чтобы ударить Хайбибулу прямо въ сердце,—онъ приглядѣлся къ темнотѣ и теперь хорошо различалъ спавшихъ,—но, заглянувъ въ лицо старику, Баймаганъ остолбенѣлъ: это лицо смѣялось своимъ беззубымъ ртомъ, а старческіе слезившіеся глаза смотрѣли на него въ упоръ.
— Ну, чего ты испугался?..—шепчетъ Хайбибула, а самъ все смѣется и смотритъ на него.—Дѣлай то, за чѣмъ пришелъ...
Страшная ярость закипѣла въ груди Баймагана, хочетъ онъ поднять руку съ ножомъ, но у него нѣтъ больше силы,—рука виситъ, какъ плеть.
— Убилъ Урмугуза, убивай и меня,—шепчетъ Хайбибула.—Аяшъ моложе твоихъ женъ... Ты умный человѣкъ, Баймаганъ. Ха-ха-ха...
Эти слова ударили Баймагана прямо въ голову, и онъ почувствовалъ, какъ на его головѣ открываются старыя раны отъ лошадиныхъ копытъ и какъ онъ самъ начинаетъ весь ледянѣть. Жизнь быстро выходить изъ него вмѣстЬ съ горячей кровью, а старый Хайбибула дѣлался все дальше и дальше, и только далеко-далеко, точно изъ-нодъ земли, доносился его страшный дребезжавшій смѣхъ и тотъ же шопотъ:
— О, ты умный человѣкъ, Баймаганъ!..
Баймаганъ крикнулъ, объятый ужасомъ, и самъ испугался своего голоса, точно это кричалъ не онъ, а какой-то другой голосъ.
— Тише, тише... не шевелись, Баймаганъ,—шепталъ надъ нимъ голосъ старой Ужины, и чьи-то руки удерживали его голову.
IX.
— Такъ это былъ сонь?..—спрашивалъ Баймаганъ, когда пришелъ въ себя и увидѣлъ, что понрежнему лежитъ въ своемъ дырявомъ кошѣ, а около него сидитъ старая Ужина и уговариваетъ его, какъ ребенка.
— Ты сорвалъ повязки съ головы и чуть не истекъ кровью.,.—шептала ласково старуха.—Отчего ты такъ страшно крикнулъ?..
— Не спрашивай... послѣ разскажу. Я дурной человѣкъ... я хуже всѣхъ другихъ, Ужина.
