мнѣ глаза, и я знаю только одно счастье, чтобы похоронили меня рядомъ съ ней.
Сбылись слова праведнаго человѣка: когда ханъ Олой проснулся на другой день, Сарымбэть былъ уже мертвъ. Бывшій смертельный врагъ похоронилъ его рядомъ съ Майей.
Такъ было, и сейчасъ, на высокомъ берегу озера Кара-Куль красуется двойная могила хана Сарымбэть съ красавицей Майей. Издалека приходятъ люди, чтобы поклониться ихъ праху: такъ любили они другъ друга… Ровно черезъ сто лѣтъ племя Гунхой напало на Шибэ и разрушило городъ, какъ прежде былъ разрушенъ Гунхой: то сдѣлалъ внукъ Олой-хана. Все было истреблено, выжженно и разрушено. Но даже враги не тронули могилы Майи, а внукъ хана Олоя самъ пріѣхалъ посмотрѣть святое мѣсто и прослезился.
— Ханъ Сарымбэть показалъ, какъ нужно любить, — сказалъ онъ. — Все проходитъ, разрушается, исчезаетъ, а остается одна любовь…
1892.
Баймаганъ.
I.
„Хороша Киргизская степь, хорошо голубое небо, которое опрокинулось надъ ней бездоннымъ куполомъ, хороши звѣздныя степныя ночи, но лучше всего новый кошъ[1] стараго Хайбибулы, въ которомъ онъ живетъ вмѣстѣ съ своей старухой Ужипой и молоденькой дочкой Гольдзейнъ“. — Такъ думаетъ молодой Баймаганъ, работникъ Хайбибулы, думаетъ и поетъ:
Въ небѣ звѣзды —
И въ копімѣ Хайбибулы звѣзды…
Тамъ и ночыо свѣтитъ солнце.
А въ головѣ Баймагана
Мысли, какъ птицы.
— У меня много-много мыслей, и всѣ онѣ, какъ степной ковыль гнутся въ одну сторону, — говорилъ Баймаганъ, когда они вмѣстѣ съ другимъ работникомъ Урмугузомъ пасли косякъ кобылицъ. — У Хайбибулы всего много… Старая лисица катается, какъ сыръ въ маслѣ, а я ничего не возьму за свои мысли, Урмугузъ.
— Дуракъ ты, Баймаганъ… — лѣниво отвѣчаетъ Урмугузъ, покачиваясь на высокомъ киргизскомъ сѣдлѣ. — Какія мысли могутъ быть у такихъ бѣдняковъ, какъ мы съ тобой… Ты глупъ, Баймаганъ, а Хайбибула уменъ… У Хайбибулы двѣсти лошадей ходить въ степи, у Хайбибулы пять лучшихъ нноходцевъ, у Хайбибулы новый кошъ, цѣлый сундукъ съ деньгами и красавица-дочь. У бѣдныхъ людей должна быть одна мысль: не лечь голодному спать.
Обидно Баймагану слушать такія слова своего пріятеля, который никогда ни о чемъ не думаетъ, точно киргизскій баранъ. Да, Баймаганъ бѣднякъ, но это не мѣшаетъ ему видѣть и слышать то, чего не видитъ одинъ Урмугузъ.
У Баймагана каждый разъ дрогнетъ сердце, какъ подстрѣленная птица,- ↑ Кошъ — круглая киргизская палатка изъ войлока.
