— Майя… Майя… Майя… — повторялъ ханъ Сарымбэть, хватаясь за голову. — Моя Майя… Моя дорогая… Майя, ты не слышишь, не слышишь меня?!.
Майя уже ничего не слыхала.
За ханомъ ухаживалъ одинъ старый Кугэй и повторялъ:
— Такова воля Аллаха, ханъ!.. Мы всѣ умремъ…
— Отчего-же ты не умеръ, а умерла она моя Майя?.. — стоналъ ханъ, ломая руки. — Ты, старая гнилушка, живешь, а Майя умерла… Нѣтъ справедливости на землѣ. Я не вѣрю Аллаху…
Старый Кугэй въ ужасѣ затыкалъ уши отъ такого богохульства и закрывалъ глаза.
IV.
Похоронили Майю на высокомъ берегу озера Кара-Куль, и вольный вѣтеръ насыпалъ надъ ней могилу.
Ханъ Сарымбэть каждый день просыпался въ слезахъ и въ слезахъ засыпалъ. Его молодое сердце умерло вмѣстѣ съ Майей, закрылась радость, погасъ яркій свѣтъ, — ничего не осталось у хана, кромѣ глазъ, чтобы оплакивать свое черное горе. Опостылѣлъ ему и дворецъ, и зеленые сады, и красавицы жены. Нѣтъ Майи, и ничего не нужно хану… Нѣтъ Майи, слышите?..
Единственное утѣшеніе осталось хану: каждое утро онъ уѣзжалъ на могилу Майи. Пріѣдетъ, пуститъ коня пастись, а самъ сидитъ на могилѣ, горько плачетъ и все зоветъ ее, Майю.
— Майя… Майя… Майя… Слышишь-ли ты меня? Вѣдь я здѣсь, я съ тобой… Смерть насъ разлучила, но она же и соединитъ насъ. Рядомъ я лягу съ тобой, Майя… Дорогая, родная Майя, я здѣсь… Горлинка моя, свѣтъ мой, я здѣсь!..
Громко кличетъ молодой ханъ Майю, а вѣтеръ разноситъ его жалобу, — одинъ вольный степной вѣтеръ слышитъ ханское горе, да зеленая степная трава, да ясныя зори. И ни отъ кого не получалъ отвѣта ханъ… Одинъ онъ со своимъ горемъ.
По цѣлымъ часамъ сидитъ ханъ на крутомъ берегу и смотритъ на шелковую гладь степнаго озера, обложенную зелеными рѣсницами камышей, точно рамой изъ дорогаго рытаго бархата, Давно ли онъ ѣздилъ сюда на охоту, и радовалось ханское сердце молодецкой забавой, а теперь ничего не нужно хану. Майя, Майя… Все ты унесла съ собой, а оставила одно черное горе. Ханъ Сарымбэть, слышишь ли? Какой ханъ — нѣтъ и хана, какъ нѣтъ Майи, а ходитъ одно черное горе, и плачетъ, и жалуется. Нѣтъ хана — это люди придумали. Если-бы онъ былъ сильнѣе другихъ, то удержалъ бы Майю, отогрѣлъ ея холодѣвшія руки своимъ дыханьемъ, раскрылъ своими поцѣлуями ея чудные глаза и теплотой своего сердца согрѣлъ эту грудь… Вѣдь живутъ же другія женщины?.. Ахъ, Майя, Майя… Нѣтъ Майи, нѣтъ и хана!..
Такъ прошелъ и годъ, и другой, и третій.
Попрежнему горюетъ ханъ Сарымбэть, попрежнему ѣздитъ на могилку Майи и попрежнему плачетъ надъ ней и громко зоветъ ее, Майю, и попрежнему не получаетъ отвѣта. Похудѣлъ, постарѣлъ ханъ, точно прожилъ тридцать лѣтъ, а въ бородѣ уже серебрится сѣдина. Ханъ Сарымбэть старится, а молодой ханъ, сынъ Майи, растетъ: въ немъ проснулась красота матери. Но не радуетъ хана и любимый сынъ… Тошно ему у себя во дворцѣ, скучно, все надоѣло.
