— Можетъ быть ты оплакиваешь хана Олой? — тише спросилъ Сарымбэть.
— Нѣтъ…
— Что же тебѣ нужно?..
— О, если бы у меня было столько глазъ, сколько у ночи звѣздъ, то и тогда я не выплакала бы всего своего горя… Вотъ ты радуешься, ты счастливъ, а мнѣ тебя жаль. Оставь меня съ моимъ горемъ… Тебѣ — радость, мнѣ — горе.
— Знаю, ты оплакиваешь своего батыря! — гнѣвно сказалъ Сарымбэть. — Женщина принадлежитъ только тому, кто первый ее взялъ… И всей крови пролитой въ Гунхоѣ не хватитъ на то, чтобы смыть съ тебя одно имя твоего батыря. Я все знаю, Майя…
— Убей меня, ханъ! Я желаю умереть…
Заскучалъ молодой ханъ Сарымбэть, и ничто ему не мило. Такъ и тянетъ его къ Майѣ, а пришелъ туда и — словъ нѣтъ. Чужими глазами она смотрѣла на него… Не то ему было нужно. Самому себѣ удивляется ханъ Сарымбэть, — такъ приворожила его полонянка Майя. Да, и ночью онъ ее видитъ, и протягиваетъ руки, и говоритъ ласковыя слова, а днемъ смѣлость оставляетъ его, и ханъ бродитъ по своимъ садамъ, какъ потерянный. Не милъ ему и собственный дворецъ, не милы и любимыя жены, и охота, и всякія другія удовольствія. Ничто не мило хану и ходитъ онъ по собственному дворцу, какъ тѣнь.
— Майя… Майя…
Иногда онъ сердится на нее, припоминая ея батыря и хана Олоя. Да, ты вотъ кого любила, Майя… Ты думаешь о своихъ любовникахъ. О, змѣя, змѣя… Мало было убить тебя, а нужно замуровать живой въ стѣну. Нужно отрубить руки, обнимавшія батыря, вырвать языкъ, лепетавшій любовныя слова, выколоть глаза, глядѣвшіе на хана Олоя ласково… вырвать живымъ это змѣиное сердце, бившееся для другихъ! И много такихъ жестокихъ мыслей роится въ головѣ хана, а увидитъ Майю, оробѣетъ самъ, чувствуя, какъ безсилѣетъ тѣло и путаются мысли въ головѣ.
— Ты меня спрашивалъ, что мнѣ нужно, — проговорила однажды Майя, глядя на него своими темными глазами. — Да, мнѣ нужно… Когда я умру, похорони меня въ степи, въ вольной степи, гдѣ гуляетъ вольный степной вѣтеръ… Есть тамъ озеро Кара-Куль, на его берегу похорони меня. Не нужно мнѣ ханской могилы, не нужно тяжелыхъ камней на могилу.
— Все будетъ исполнено, Майя, но зачѣмъ ты говоришь о смерти?..
— О, я скоро умру, ханъ… я знаю это.
И опять молчитъ Майя, только смотритъ на молодого хана своими большими глазами. Жутко сдѣлалось хану Сарымбэть, опустилъ онъ свои глаза и чувствуетъ только, какъ замираетъ въ груди его собственное сердце. Приворожила его Майя… Ахъ, если бы она хоть разъ взглянула на него ласково — онъ самъ готовъ умереть. Но смотритъ Майя попрежнему чужими глазами…
Старый Кугэй давно замѣтилъ, какъ измѣнился ханъ Сарымбэть, похудѣлъ, сдѣлался задумчивъ, пересталъ улыбаться и не желалъ ни съ кѣмъ говорить.
— Скучаетъ ханъ… — говорилъ вкрадчиво хитрый старикъ. — Позволь старому Кугэю зайти къ Майѣ, и онъ вышибъ бы изъ нея своей нагайкой память о батыряхъ и ханѣ Олоѣ… А любовь Майи въ твоихъ рукахъ. Когда я былъ молодъ, то бралъ любовь силой!..
