пились на базарѣ, въ мечетяхъ и около мечетей — ихъ и убивали тысячами, точно человѣческую жизнь косила острая коса, а смерть висѣла въ воздухѣ.
Ханъ Сарымбэть смотрѣлъ на побоище изъ своей ставки и слышалъ только отчаянные вопли, заглушаемые веселымъ гиканьемъ побѣдителей. Восточная часть города уже горѣла, и некому было тушить огонь. Показалось облако дыма и въ противоположной сторонѣ.
— Я хочу видѣть городъ, — заявилъ ханъ Сарымбэть.
Старый Кугэй нахмурился, но спорить не смѣлъ.
Ханъ Сарымбэть въѣзжалъ въ Гунхой, окруженный блестящей свитой, точно всходило утреннее солнце. Несчастный городъ былъ заваленъ трупами, залитъ кровью, лютое пламя довершало жестокое дѣло человѣческихъ рукъ. Не смущалось сердце хана лыломъ кровавой сѣчи, когда онъ летѣлъ впереди другихъ, а тутъ и онъ задумался, когда рѣдкой красоты его боевой конь началъ храпѣть и шарашиться въ сторону при видѣ теплыхъ труповъ. Убитые старики, женщины и дѣти загораживали дорогу. Бѣлыя стѣны сбитыхъ изъ глины домиковъ были обрызганы кровью. Лошадь хана фыркала и дрожала. Самъ ханъ Сарымбэть опустилъ голову, пораженный страшной картиной всеобщаго избіенія. А тамъ — заваленный трупами базаръ, площадь передъ мечетью… трупы, трупы и трупы.
Оставался нетронутымъ одинъ ханскій дворецъ, оцѣпленный стражей. Въ немъ было тихо, какъ въ могилѣ.
— Ѣдемъ назадъ, — сказалъ Кугэй.
Но тутъ случилось что-то необыкновенное. Изъ дворца вырвалась цѣлая толпа женщинъ и бросилась навстрѣчу молодому побѣдителю. Онѣ бѣіжали съ распущенными волосами, обезумѣвъ отъ страха, бросались ницъ, моля о пошадѣ. Другія хватались за стремена и цѣловали ханскія ноги, полы его халата, его кривую саблю.
— Бей! — скомандовалъ Кугэй.
Началось избіеніе… Это было самое ужасное, что только видѣлъ ханъ Сарымбэть. Женщинъ и дѣтей топтали лошадьми, рѣзали и кололи. Видъ этой рѣзни отуманилъ и его голову. Вѣдь эти женщины — матери, жены, сестры и дочери его исконныхъ враговъ, онѣ родили проклятое племя Гунхой, онѣ призываютъ своими воплями и слезами только свою безсильную ненависть къ нему, онѣ, вотъ эти женщины, выкололи глаза его дѣду, попавшемуся въ плѣнъ, т. е. ихъ бабушки, онѣ народятъ еще несмѣтное число его враговъ, а счастье перемѣнчиво. Впередъ!.. Ханскій конь врѣзался въ живую толпу, а ханская сабля косила головы направо и налѣво. О, развѣ можетъ быть счастье больше, какъ видѣть поверженнаго въ прахъ своего злѣйшаго врага и наслаждаться его предсмертнымъ хрипѣньемъ… Впередъ! Бей! Плѣнныхъ не будетъ…
Ханскій скакунъ вылетѣлъ впередъ и вынесъ его къ дворцу. Вотъ оно, это проклятое гнѣздо. Ханъ Сарымбэть въ пылу погони на конѣ въѣхалъ прямо во дворецъ. Здѣсь тоже было много женщинъ… Однѣ лежали ницъ, другія, стоя на колѣняхъ, поднимали кверху маленькихъ дѣтей… Нѣтъ никому пощады! Кугэй ворвался во дворецъ слѣдомъ за ханомъ, и началась страшная рѣзня.
— Бей… бей… бей…
Въ одной изъ дальнихъ комнатъ дворца ханъ увидѣлъ сидѣвшую на коврѣ молодую женщину поразительной красоты. Она сидѣла, обнявъ колѣни руками, и не шевелилась, не молила о пощадѣ, не плакала, а съ достоинствомъ ждала своей смерти. Старый Кугэй, задыхавшійся отъ кровавой работы, под-
