— 52 —
II.
Мужчины бросились по берегу, навстрѣчу испуганнымъ женщинамъ. Мы съ Егорушкой остались около огня одни. Крикъ больше пе повторялся, по паступившая тишипа просто томила, какъ бываетъ въ такіе моменты.
— Онъ баба пугаль...— равнодушно прошепелявилъ Егорушка.
— Кто онъ-то?
— Шайтанъ...
Сердитый лай Лютры, донесшійся изъ лѣсу, доказалъ противное — былъ чужой человѣкъ. Скоро на опушкѣ лѣса показались обѣ сестры Арамильцевы, съ ними Николай Ивановичъ, — онъ торжественно велъ подъ руку Павлу Мироновну. Лютра нѣсколько разъ выскакивала на опушку и лаяла съ отчаяннымъ азартомъ. Жепщипы были одѣты на скорую руку и сейчасъ же скрылись въ палаткѣ, чтобъ привести въ порядокъ свои костюмы.
— Бабы, какъ есть бабы, — ворчалъ Гавриловъ, возвращаясь къ огню: — померещился имъ человѣкъ, т.-е. и не человѣкъ, а мужикъ. Ну что изъ того, что мужикъ пройдетъ мимо? Вотъ если бъ онъ подкрался да стащилъ у нихъ всѣ юбки — вотъ бы живая картина была... Ха-ха!.. Съ Ельничнаго-то верстъ бы двадцать пришлось ѣхать нимфами... Тутъ же, придумали мужика, чтобы повизжать.
— Навѣрно, какой-нибудь бродяга, — косвенно вступился Николай Ивановичъ за дамъ.— Мало ли ихъ теперь по лѣсу ходитъ... Это хоть до кого доведись, испугаешься.
— Ну, пошелъ огородъ городить, бабій заступикъ!
Между ними, какъ я замѣтилъ, вообще происходила постоянная пикировка по малѣйшему поводу. Прѣчѣну этого внутренняго раздраженія не трудно было угадать, особенно когда Павла Мироновна опускала глаза, стоило Николаю Ивановичу на нее взглянуть. Разыгрывалась одна изъ тѣхъ певпдимыхъ посторониимъ глазамъ семейпыхъ драмъ, исходъ которыхъ часто дѣйствующихъ лицъ на скамью подсудимыхъ. Ухаживалъ Николай Ивановичъ за молодой женщиной, или это был.а старая привязанность — трудно сказать, но что-то такое было. Въ послѣднемъ я окончательпо убѣдился изъ отношеній къ Павлѣ Мироновнѣ старшей сестры Арамильцевой, Елены Петровны, видимо имѣвшей свои планы по отношенію къ молодому купчику.
— Эй, выходите, дамы! — кричалъ Гавриловъ, когда уха поспѣла.— Уха простынетъ... Очень ужъ вы наряжаетесь: какъ разъ ворона на гнѣздо утащитъ.
Первой вышла Елена Петровна. Она была совсѣмъ по-домашнему — въ простенькой ситцевой кофточкѣ, мокрые волосы по-бабьи прикрыты краснымъ кумачнымъ платкомъ. Ей не было еще тридцати лѣтъ, по она рѣшила остаться дѣвушкой-незамужницей - и не обращала никакого вниманія на свои костюмы. Мнѣ нравилось ея лицо—полное и бѣлое, съ рѣшительнымъ складомъ губъ и смѣлыми сѣрыми глазами. Въ каждомъ движеніи и въ тонѣ голоса чувствовалась привычка повелѣвать. Несмотря па свое кондовое старовѣрство, Елена, Петровна постоянно курила папиросы. Младшая сестра Фисочка была слабостью &той рѣшительной особы, — къ ней для нея сейчасъ заключалось все. Обѣ сестры были темноволосыя, средняго роста, но Фисочка далеко уступала сестргѣ въ смыслѣ типичности, какъ заурядная хорошенькая дѣвушка. Сестры Арамильцевы гремѣли на весь округъ, какъ самыя богатый невѣсты. Онѣ остались круглыми сиротами, и отъ жениховъ не было отбоя. Но счастья никому не выпало: Елена Петровна такъ и осталась пезамужницей, а Фисочка была еще молода.
