— 48 —
— Ну, а дальше что было? — спросилъ о. Алексѣй, вспомиивъ о большомъ сынѣ,—каждая минута была дорога.
— Дальше-то? — съ трудомъ припоминалъ дѣдушка Титъ.— Охъ, Дальше-то и вышелъ этотъ самый неразвязанный грѣхъ... Все это скоро такъ вышло, вотъ какъ рукой махнуть. Охъ, грѣшно и вспоминать... Какъ вышла въ полныя вдовы Маремьяна, стала сама ко мнѣ приставать... Не то, чтобы съ худымъ съ чѣмъ, атакъ, ластится... слова разныя неподобныя разговариваетъ... И такой и сякой, и жить безъ тебя, желаннаго, не могу... разное говорила... А тутъ вдругъ какъ обухомъ меня по головѣ: выхожу замужъ за Семена Конягина. И мужичонка-то нестоящій, такъ, слякоть... „Будетъ, говорить, намаялась въ солдаткахъ, а теперь майся еще во вдовахъ“... Меня это окончательно вышибло изъ послѣдняго ума. Я къ ней, а она реветъ... А тутъ и удумала штуку... На свою голову удумала... Охъ, грѣхъ!.. „Вотъ, говорить, Титъ, какъ пойдетъ въ горахъ ливень, разыграется Смородинка, я и подманю твою жену переѣхать черезъ рѣку на душегубкѣ и какъ будто невзначай переверну лодку-то... Твоя жена хилая, сейчасъ захлебнется, а я-то выплыву. А еще лучше, ежели ты посидишь на бережку, а когда мы будемъ барахтаться въ водѣ,— меня вытащишь“... Вотъ какiя слова придумала, а я, дуракъ, ихъ слушаю. Сказано — сдѣлано... Разыгралась Смородинка послѣ дождя, сомустила Маремьяна жену переѣхать на другую сторону, а я сижу на берегу и смотрю... трясусь весь, сердце захолонуло... Дѣйствительно, Маремьяна вывернула душегубку, и обѣ бабы всплыли... Только смотрю, вода-то сильно разыгралась, не можетъ справиться Маремьяна... кричитъ... Ну, я сейчасъ въ воду... ухватилъ ее за волосы, выволокъ на берегъ... гляжу: не Маремьяну выволокъ, а свою родную жену... А Маремьяна такъ и потонула. Вотъ это и вышелъ мой неразвязаннмш грѣхъ... Вѣдъ я-то никого не топилъ и не каялся въ томъ на духу... Ну, а тутъ и вспомнилъ, какъ пришлось помирать.
V.
О. Алексѣй вернулся домой уже ночью. Свѣтила луна. Какая-то колеблюнщяся мгла заполонила и лѣсъ и горы. Матрена ѣхала назади. Она страшно устала и ѣхала по какой-то ннерціи. Вѣдь ей еще предстояло возвращаться домой... О. Алексѣй чувствовалъ, что послѣдній запасъ энергіи изсякаетъ. Онъ едва держался на сѣдлѣ.- Мысль о возвращеніи домой даже пугала его. Что тамъ дѣлается?..
Когда усталыя лошади остановились у поповскаго дома, никто не вышелъ навстрѣчу. Пришлось стучаться... Каждый ударъ отдавался въ душѣ о. Алексѣя, какъ біеніе его собственнаго сердца. Наконецъ калитка отворилась, онъ вошелъ въ кухню, въ ту комнату, гдѣ лежалъ больной, — сынъ и жена спали блаженнымъ сномъ. Кризисъ миновалъ.
1900.
