гли, то онъ утверждалъ, что сіе не возможно и что должно заставить Ле-Сажа сжечь еще другую и тутъ же ее опять доставить. Герцогиня послала опять за нимъ и онъ явился къ ней. Написали еще записку; но Ле-Сажъ просилъ напередъ двѣ пистоли для Сивиллъ, которыя ему и даны. Записка сожжена точно также какъ и прежняя, и Ле-Сажъ обѣщалъ хотя не сей часъ однако вскорѣ возвратить оную. Онъ простился, Герцогиня посылала къ нему нѣсколько разъ, ходила даже сама къ нему и требовала записки; но онъ отговариваясь различнымъ образомъ, пришелъ на конецъ чрезъ три или четыре дня къ Герцогинѣ съ отвѣтомъ, что Сивиллы безпрестанно встрѣчаютъ препятствія и не могутъ скоро сообщить ему отвѣта. Герцогинѣ показалась сіе такъ смѣшно, что она разсказывала о томъ многимъ, даже писала своему супругу, который находился тогда въ арміи.
Герцогиню обвиняли, что вторую записку она сама писала; но Ле-Сажъ умѣлъ ее также какъ и первую проворно скрыть и представить другую, а отвѣтомъ на оную потому не удовлетворилъ, что Герцогиня требовала въ оной смерти супруга своего, въ которой Ле-Сажъ не хотѣлъ участвовать, почитая сіе дѣломъ счекотливымъ. Рѣшенія суда надъ Герцогинею не нашлось при дѣлахъ.
Тотъ же самый Ле-Сажъ показалъ при допросѣ, что тридцати-лѣтній Маркизъ Фёкіеръ, Полковникъ одного пѣхотнаго полка обѣщалъ ему 2,000 ливровъ ежегоднаго
