тѣмъ даютъ ленъ на себя, и на мужа, и на дѣти прясти; а одинокая женка[1] и дѣвка на государя ленъ прядутъ, а изъ греби и пачеси на себя, или какъ пригоже. Все бы вѣдала сама государыня, которои какое дѣло дасть, и колко чего возметъ; и сколко выдѣлано и кто днемъ, мало ли много ли сдѣлаетъ[2], то бы сама все знала и въ счетѣ было бъ все. А сама бы государыня, отнюдь ни какожъ, ни которыми дѣлы опричь немощи, или по мужни воли безъ дѣла не была; ино и слугамъ, на нее смотря, повадно дѣлати. Мужъ ли придетъ или гостья обычная придетъ, а она бъ всегда сидѣла надъ рукадѣліемъ сама: то еи честь и слава, и мужу похвала. А николижъ бы слуги государыни не будили, а ложилася бы всегда отъ рукодѣлія, молебная совершивъ, такожъ бы слугъ учила[3].
Добрая жена домовитая и благоразумнымъ своимъ промысломъ, и добрымъ подвигомъ и мужнимъ наказаніемъ отъ своихъ трудовъ, что удѣляетъ[7] полотенъ, и ущынъ, и холстовъ; да на что, что пригоже, то покраситъ на лѣтники и
