Если уж не выгнал его, то, по крайней мере, нужно было молча уйти. Поезжай к чертям. Не потому даже мерзавец, что бросил Елену в такую минуту, это, в конце-концов, мелочь, вздор, а совсем по-другому. Но, вот почему? А чорт, да понятен он мне совершенно. О, чортова кукла, лишенная малейшего понятия о чести! Все что ни говорит, говорит как бесструнная балалайка и это офицер русской военной академии. Это лучшее, что должно было быть в России…
Квартира молчала. Полоска, выпадавшая из спальни Елены, потухла. Она заснула и мысли ее потухли, но Турбин еще долго мучился у себя в маленькой комнате, у маленького письменного стола. Водка и германское вино удружили ему плохо. Он сидел и воспаленными глазами глядел в страницу первой, попавшейся ему книги и вычитывал, бессмысленно возвращаясь к одному и тому же.
лишнее бремя»…
Только под утро он разделся и уснул, и вот во сне явился к нему маленького роста кошмар в брюках в крупную клетку и глумливо сказал:
— Голым профилем на ежа не сядешь!.. Святая Русь — страна деревянная, нищая и… опасная, а русскому человеку честь — только лишнее бремя.
— Ах ты! — вскричал во сне Турбин, — г-гадина, да я тебя, — Турбин во сне полез в ящик стола, доставать браунинг, сонный достал, хотел выстрелить в кошмар, погнался за ним и кошмар пропал.
Часа два тек мутный, черный, без сновидений сон, а когда уже начало светать бледно и нежно за окнами комнаты, выходящей на застекленную веранду, Турбину стал снится Город.
